Читаем Смерть во спасение полностью

Ахмат улыбнулся, лёжа на мягких сафьяновых сапожках. Он любил в эти утренние часы не спеша всё обдумывать. Пахло свежей кожей, а сквозь дыру в повозке лёгкий ветерок доносил запах костров и печёного хлеба. Маг проглотил слюну. Он вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего утра.

В шатре Чингисхана сидели два его лучших полководца Чжебе и Субэдей. Оба такие же низкорослые, в посеревших от степной пыли стёганых халатах. Чжебе был лунолик, кожа блестела от жира, а жёлтые рысьи глаза, устремлённые на властителя, излучали кротость и покорность. Жирные чёрные усы подковой спускались к круглому подбородку. У Субэдея же узкое как бритва, безгубое лицо, длинный нос и маленький детский лоб. Прорези вместо глаз. Чжебе — лисья хитрость, Субэдей — волчья ярость. Темучин всегда посылал их вместе, назначая старшим Субэдея. Вдвоём они были непобедимы.

Расположившись вокруг низкого столика, трое полководцев пили кумыс. В центре на широком серебряном блюде была нарезана копчёная конина.

   — Мне нужно, чтоб вы пустились по следу бухарского хана Мухаммеда и настигли его, — смахнув капли кобыльего молока с усов, заговорил Чингисхан. — Как поведал мне вчера один из любимых предсказателей бухарской свиньи, тот укроется в крепости Дербент. Вы должны настигнуть хорезмшаха, взять крепость и привезти мне его голову.

Он запрокинул пиалу, допил кумыс и, причмокнув, замолчал.

Чингисхан не сказал двум своим лучшим цепным псам, что звездочёт сообщил и то, как умрёт его злейший враг: заслышав о приближении монголов, хорезмшах выедет на лодке далеко в море и покончит с собой. Сделает он сие намеренно, чтобы ни Чингисхан, ни слуги деспота не смогли надругаться над его телом. Темучин знал, что для Чжебе и Субэдея нет невозможного, и ему не терпелось узнать, кто выйдет победителем из этой схватки: великий рок или его не знающие поражений полководцы.

   — Нам важна эта крепость на Каспии, где мы со временем возведём свой флот, свои быстрые суда, опробуем их, и тогда уже выйдем в Понт и другие тёплые моря, где раскинулись богатые жирные страны, — продолжил он. — Пока же покорите тамошние народы, но не заходите далеко в верховья Днепра и не вступайте в стычки с русичами. Ещё не время покорять их. Половцев, аланов, яссов, кипчаков и прочих истребить или заставить платить дань. Исполнив, сразу же возвращайтесь, у нас остался впереди ещё один важный поход.

Великий хан замолчал, властно глядя на своих подданных, и оба полководца склонили головы в знак покорности и обещания, что исполнят всё в точности. Они молча допили кумыс, съели по куску конины, как бы благодаря за оказанное гостеприимство. Потом взглянули на правителя, беззвучно вопрошая, будут ли ещё распоряжения. Тот прикрыл веки. Воины поднялись, поклонились и вышли из шатра. Чингисхан знал, что через час они выступят и возьмут Дербент. Ещё несколько ратей выйдут следом на Хивы, Термез и Ургенч.

Через два-три месяца рати вернутся, и он соберёт большой совет, выберет наместников, которые будут следить за сбором дани на завоёванных Темучином землях. А он стёр с земли только ханство Мухаммеда, остальные народы же истреблять не собирался, если те сами не начнут бунтовать. Таких племён немало, и они будут питать его ханство, работать на него.

Темучин вовсе не считал себя варваром. Он становился им, когда задевали его достоинство. Ему исполнилось тринадцать лет, когда умер отец, Езукай Багадур, оставив в его власти сорок тысяч родов. Многие тогда, почуяв волю, захотели жить самостоятельно и не подчиняться сопливому мальчишке. Вот тогда он в первый раз показал свой дикий нрав. Он собрал 30 000 воинов, захватил главных виновников бунта, старейшин родов, захотевших отложиться, и сварил их в семидесяти огромных котлах, а остальных пригласил на этот пир и заставил каждого съесть по куску человеческого мяса. Больше никто не бунтовал. А когда спустя несколько лет хан Кераитский в гневе попробовал обнажить меч против него, то его череп, окованный серебром, Темучин выставил рядом со своей юртой на высоком столбе, чтобы всяк входящий к нему видел, чем заканчивается непослушание.

Завоеватель не собирался превращать в груду развалин и азиатские райские города. Но хорезмшах сам виноват. Нельзя столь высоко возноситься, не имея жёстких крыльев и совсем не умея летать. Чингисхан же этому научился.

Ныне только тангуты, живущие независимым племенем в предгорьях Тибета, остались непокорёнными. Но великий хан помнит об этом, и, как только все вернутся, Темучин двинется на них. Он покорит тангутов, и его земной срок подойдёт к концу. Правитель со спокойной душой передаст своё царство Джучи, своему старшему сыну.

Чингисхан вспомнил о бухарском провидце и улыбнулся. Если б из оракула лезло поменьше нахального самодовольства, из него мог бы получиться неплохой советник. Как Чу-Цой. Впрочем, Ахмат ещё молод, хоть это и скрывает, а в молодости трудно быть тихим и покладистым.

Земля внезапно задрожала от глухого топота тысяч конских копыт. Но через мгновение гул укатился, и всё стихло. Чжебе и Субэдей ушли на Дербент.

Перейти на страницу:

Все книги серии Отечество

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза