Смерть в стекле

– Ну все, будет, будет, – приговаривала она.

Когда он затих, она поднялась с пола, вытерла бутылку о юбку и поставила ее на барную стойку.

Все, кто был в пабе, склонили головы. Убийца заплакал.

Доктор Джон Имс сидел в углу пивной, держа на коленях шляпу. Изумлению его не было предела. Но удивила его не внезапная жестокая смерть, ибо подобное он каждый день наблюдал в больнице Св. Варфоломея. Его поразила эта маленькая девочка, руки которой были по локоть в крови, а лицо полнилось неистовым состраданием.

* * *

В тот день, когда Ган Мерфи продал Брайди Дивайн, его первый и последний раз видели плачущим, ибо эта маленькая девочка была ему как родная.

Ган, разумеется, наговорил о ней всяких небылиц. С самым серьезным видом он сообщил доктору Имсу, что Брайди в пять лет уже умела ампутировать ноги (не без помощи взрослых, конечно: одной ей было трудно управляться с пилой), а в семь – искусно удалять желчные камни. Ибо разве она не была последним представителем знаменитой династии дублинских хирургов? Прославленных врачей, которые некогда жили на площади Меррион, владели экипажами и художественными полотнами, а потом обнищали – не по своей вине. Когда все родные Брайди умерли от нужды (и, как следствие, от болезней и невзгод), Ган, считавший себя последним другом семьи, привез девочку в Англию и в Лондоне стал искать заработок, чтобы прокормить их обоих. С той поры он заботился о Брайди, содержа ее за свой счет. Доктор Имс кивал, но слушал его лишь краем уха. Он не мог оторвать взгляд от Брайди. Она сидела в углу в окровавленном платье, сложив ладошки на коленях.

Деньги были уплачены, мужчины обменялись рукопожатием. Зарезанный парень лежал на полу, остекленевшим взглядом приклеившись к некоей точке за стойкой бара. Верхняя губа у него была оттопырена, как у принюхивающейся лошади. Несколько человек снесли его вниз и положили рядом с выловленным из реки трупом испанца. К тому времени, когда в паб придет констебль, в подвале останется только один труп. Мальчик, прислуживавший в пивной, принес древесные опилки и подмел пол, так что в помещении теперь стоял запах, как в мясницкой лавке.

Ган со слезами на глазах велел Брайди идти с доктором Имсом.

– Тебе больше не придется «воскрешать» трупы, Брайди, – сказал он, рукавом отирая лицо. – Отныне ты ученица благородного доктора.

8

Сентябрь 1863 г.

День успеет смениться вечером, прежде чем колесо починят. Экипаж находится на Дуврской дороге, застрял в грязи в пяти милях от Баттла. Возница в панике. Слава богу, доктора с ними нет, а то бы скакал вокруг и шипел от злости.

– Ну вот, увязли в трясине, – говорит миссис Бибби, протяжно произнося последнее слово. – Чего только не приходится терпеть ради тебя, цыпочка.

Мимо идут солдаты передислоцированных войск. Они останавливаются, помогают с веревками, лошадьми и досками.

Миссис Бибби, щуря свои светло-голубые глаза, наблюдает за ними из экипажа. Ее широкий рот плотно сжат. Кристабель упрятана в плетеный сундук, его отыскали в ризнице. Миссис Бибби под шалью держит наготове револьвер Адамса – оружие, известное под прозвищем «Бетти Счетовод».

Девочка проталкивает в щель палец.

– Убери, – шикает на нее миссис Битти.

Пальчик исчезает.

Миссис Бибби наклоняется к сундуку.

– Ты давай мне без фокусов, – тихим суровым голосом предупреждает она, – а то не поздоровится. Ясно?

Девочка водит зубами по прутьям сундука. Если бы она не была связана, быстро выбралась бы на волю.

Миссис Бибби все еще зла на нее; может, и девочка тоже злится на миссис Бибби.

Некоторое время назад миссис Бибби, сатанея от боли в ноге и усилий накормить свою подопечную (думаете, легко столь крупной женщине втиснуться в ризничный шкаф?), отняла у нее безголового тритона, с которым та играла. Выбросив ящерицу, она обозвала Кристабель нечестивой маленькой дикаркой.

Кристабель закричала. Издала столь громкий крик, что окна церкви разбились вдребезги, черепица на крыше посыпалась, купель пошла трещинами, а свечи на алтаре расплавились. И тогда миссис Бибби, стараясь держаться подальше ото рта девочки, стала ее бить и била, пока та от неожиданности не умолкла.

Миссис Бибби больше не позволит себя кусать.

Она работала на новом месте всего три дня, когда малышка вонзила в нее свои зубки, повиснув на ее ступне, словно краб. Миссис Бибби это даже позабавило. Нога и так уже плохо действовала: она давно хромала, словно моряк с деревянным протезом. Казалось бы, от укуса хуже не станет; бывают яды и посильнее. Но укус подействовал: нога стала болеть сильнее. Однако миссис Бибби не винила ребенка и полагала, что и девочку совесть не мучит. Как ей представляется, они одинаково понимают закон выживания: не укусишь ты – укусят тебя.

Шуршание. Это Кристабель возится в сундуке. Миссис Бибби ее не одергивает.

Экипаж выравнивается, потом качается, кренится. Негромко ржет лошадь. Веревка лопается, издав мелодичный визг. Брань, проклятия. Голоса обсуждают новую тактику. Приносят другие веревки, приводят ломовую лошадь.