Смерть в семье

– Хорошо, потому что он скупой до ужаса. И вещи с собой возьми, иначе будет странно, что я прошу за девушку, которая выглядит, как… – Мэри не договорила.

– Ты права, – вздохнула я, хотя это означало, что придется потратить время на сборы. – Скажешь мистеру Бертраму, где я?

– Конечно. Хотя не думаю, что это будет правильно…

Я взяла ее за руку:

– Мэри, все очень серьезно. Вопрос жизни и смерти.

Мы постояли так некоторое время, и я почувствовала, что между нами установилось молчаливое согласие, своего рода товарищество. У меня защемило сердце: теперь, когда нужно было покинуть это место работы, я вдруг поняла, что могла бы стать своей в коллективе.

Мэри отстранилась:

– Если Уилсон узнает, что я тут с кем-то болтаю, мне достанется по первое число! Она всегда ужасно злая после отлучек на «чаепитие».

Я быстро зашагала к двери.

– Подожди! Я проверю. Тебя никто не должен видеть. – Мэри обогнала меня, высунулась за дверь, огляделась и нервно вытолкала меня в коридор.

Добежав до служебной лестницы, я немного перевела дух, но по-прежнему не чувствовала себя в безопасности.

В свою каморку я влетела на полных парах. Верхние этажи безмолвствовали. Снизу доносился смех – пир был в разгаре. Захлопнув дверь, я приставила к ней единственный расхлябанный стул и принялась в спешке паковать вещи.

Я уже закрывала саквояж, когда стул отлетел в сторону, выбитый резко распахнувшейся дверью.

Глава 13 Что знал дворецкий

– Предупреждаю! Я вооружена!

Вскинув над головой подсвечник, я попыталась придать своим мыслям героический настрой, но коленки у меня ходуном ходили под длинными юбками. Горячий воск капнул на рукав – запахло паленым.

– Эфимия! Вы целы? Мэри только что рассказала мне несусветную историю о том, что вас заперли в шкафу! – В каморку ворвался мистер Бертрам и замер, уставившись на горящую свечу у меня над головой. – Поставьте это на место, пока тут пожар не случился!

– Слава богу! – выдохнула я.

Он выхватил подсвечник из моей ослабевшей руки и тем самым спас от огня не только мои волосы.

– С какой стати вы тут размахивали этой штуковиной, Эфимия?

– А как еще я должна была встретить своих убийц?

– Что за чушь?!

Недоверие, прозвучавшее в этом возгласе, вывело меня из себя:

– Где вы были, когда они меня заперли в шкафу?

– В Лондоне…

– Нет! Я слышала, как вы ругались с братом в холле!

– Значит, я только что вернулся.

– Почему вы меня не искали?

– А как я, по-вашему, должен был догадаться, что вы дали себя запереть в серванте?

– В гардеробе! В гардеробе, набитом несвежим тряпьем!

Мистер Бертрам поднял перевернутый стул, с грохотом приземлил его на все четыре ножки и уселся, сердито откинув фалды.

– В гардеробе так в гардеробе. Боже правый, да у меня голова и без того кругом идет – между прочим, мои кузен и отец убиты!

Я притопнула ногой:

– То есть вы хотите сказать, вам некогда обо мне думать?

Тут я, видимо, хватила лишнего, потому что гневное выражение исчезло с его лица, и он уставился на меня в полнейшем изумлении:

– Не понял, о чем вы, Эфимия…

Я поймала себя на том, что шумно дышу в не подобающей леди манере, но, так или иначе, нужно было унять бешеное сердцебиение.

– Я думала, мы вместе ведем расследование.

– Вместе?

Пренебрежение в его тоне задело меня еще больше.

– Вместе. Я думала, мы команда, – тихо сказала я. – В борьбе за справедливость.

Мистер Бертрам вдруг откинул голову назад и расхохотался:

– Не устану повторять: ну до чего же вы необычная девица, милая моя. Право слово, как же мы с вами можем быть командой?

– Это потому что женщинам не пристало участвовать в таких делах?

– И поэтому тоже. Еще потому, что у нас с вами разный общественный статус.

Я уже собиралась сказать, что меня это ничуть не волнует, но тут на меня ушатом холодной воды обрушилось понимание реального положения вещей. Я вела себя как дочь своего отца – и даже в большей степени дочь своей матери, – но мистер Бертрам не видел во мне ни благовоспитанную дочь сельского викария, ни опальную внучку герцога. Я для него была всего лишь служанкой с обязанностями горничной. И неприятнее всего оказалось то, что винить в этом мне было некого, кроме себя самой.

Я нервно сглотнула и сделала книксен:

– Прошу прощения, сэр. Я, кажется, забылась.

Мистер Бертрам кашлянул:

– Я не имел в виду, что от вас никакого проку, Эфимия. Наоборот, я очень благодарен вам за помощь. Мне ничего не известно о том, что происходит в доме на половине слуг, и ваши сведения об этом чрезвычайно ценны.

Я снова сделала книксен. Вот так – никаких сожалений по поводу того, что сделал его брат, и никаких извинений за то, что моя жизнь подверглась опасности… Мистер Бертрам сунул руку в карман брюк, и я на мгновение с ужасом подумала, что сейчас он достанет шиллинг.

– Однако, судя по всему, Эфимия, слуги тут совершенно ни при чем. Я расскажу вам то, что удалось узнать мне, но больше никому об этом ни слова, пока не будет готово официальное обвинение.