Смерть в редакции (ЛП)

— Это был не твой вечер, — сказал я, после того как мы остановили такси на Лексингтоне. — Создалось впечатление, что ты пребывал в миллионе миль от нас.

— Дьявольщина, — произнес Лон, откидываясь на спинку сиденья и потирая глаза ладонями. В последние дни о многом приходится размышлять. И это, похоже, дает о себе знать.

— Не хочешь поделиться?

Лон вздохнул и, проведя рукой по темным зачесанным назад волосам, сказал:

— «Газетт» угрожает захват, Арчи. Пока еще ничего не произошло и все, что я говорю, строго конфиденциально. — Он понизил голос и перешел почти на шепот, хотя нас отделяла от таксиста пластмассовая перегородка. — Дело поворачивается так, что Макларен может получить контроль над нашей газетой.

— Этот шотландец?

— Да, тот самый скользкий, гнусный любитель скандалов, будь он проклят!

— Но каким образом? Я ведь считал, что «Газетт» является семейной собственностью.

— В общем, это так. Большая часть акций находится в руках семейства Хаверхиллов. Этот эдинбургский проходимец готов отвалить за них такую сумму, что кое-кто может не устоять перед искушением. Хорек давно мечтал заполучить газету в Нью-Йорке: теперь, кажется, эта мечта сбывается.

— Как ему удалось почти завершить сделку в тайне? Ни в газетах, ни на телевидении по этому делу не было ни слова, если, конечно, информация не прошла мимо меня.

Лон был настолько подавлен, что даже не обратил внимания на весьма броскую проститутку, что-то нам прокричавшую, когда мы остановились перед светофором на Пятой.

— Обе стороны, похоже, предпочитают молчать, молчать по-настоящему. И это относится даже к тем, кто не собирается продавать акции. Макларен, по-видимому, ведет свои тары-бары по международному телефону из Лондона, Канады или Шотландии — одним словом, оттуда, где оказывается в данный момент. Мне кажется, что он пока не переступал порога «Нью-Йорк газетт». Но в тот день, когда он станет хозяином, я уйду. Окончательно и бесповоротно.

— Ты смеешься? Вся твоя жизнь — в этой газете.

— Ничто не может быть всей жизнью, Арчи, — ответил он, наклонившись вперед. — Если мне скажут, что меня ждут небеса, если Макларен купит газету, я предпочту оказаться в аду. Если он станет владельцем «Газетт», она перестанет быть тем, чем является сейчас. Между новой «Газетт» и теперешней не останется даже отдаленного сходства. Можешь быть уверен, она будет не тем местом, где я хотел бы работать. Мне уже кажется, что все кончено. Так же думают и другие — те, кому известно о планах смены владельца. К черту! Доля в прибылях и пенсия смогут обеспечить нам с женой безбедное существование до конца наших дней.

Такси подрулило к особняку из бурого известняка, и поскольку я не смог придумать ничего умного, чтобы ответить Лону, пришлось ограничиться пожеланием доброй ночи. Вручив ему свою долю от обозначенной на счетчике суммы, я выбрался из такси.

Глава 2

На следующее утро я сидел за своим столом в кабинете и перепечатывал письмо Вульфа к любителю фаленопсисов из Иллинойса. Ровно в одиннадцать босс спустился из оранжереи и произнес:

— Доброе утро, Арчи.

Затем, обойдя вокруг своего стола и угнездившись в единственном во всем Нью-Йорке кресле, способном выдержать вес в одну седьмую тонны, он задал неизменный для утра пятницы вопрос:

— Как ваша игра в покер прошлым вечером?

— Неплохо, — ответил я, поворачиваясь к нему. — Я нашел несколько банкнот на дальнем конце радуги. Но для Лона выдался грустный вечер. Он совершенно вне себя от того что происходит с «Газетт».

— О?.. — произнес Вульф, не поднимая глаз от корреспонденции, которую я, как обычно, разложил на его столе.

— Да. Похоже, что газету собираются продать. Яну Макларену.

Вульф оторвал взгляд от бумаг и вскинул брови. Мое сообщение его явно заинтересовало.

— Я не видел сообщений об этом ни в самой «Газетт», ни в иных изданиях.

— Вчера вечером я сказал Лону то же самое. Он ответил, что обе стороны ведут переговоры под ковром.

— Я сочувствую мистеру Коэну, — хмуро произнес Вульф. — Ему, вне всякого сомнения, будет затруднительно или даже невозможно трудиться в газете, принадлежащей человеку, являющему собой очевидную ошибку мироздания.

— Примерно так он и высказался прошлой ночью. Я сказал, что не верю в его уход после стольких лет, проведенных в газете, но Лон, кажется, преисполнен решимости поступить именно так.

— Арчи, что вам известно об Яне Макларене?

Выражение лица Вульфа меня поразило. Оно бывает таким только тогда, когда он решается взяться за расследование — вы можете назвать это выражение отрешенностью. Кроме того, оно сопровождается вздохом, который вполне можно зарегистрировать по шкале Рихтера. Но сейчас у нас не было дела для расследования, не говоря уже о клиенте.

— Не много, — ответил я. — Он — шотландец. Владеет кучей газет в разных городах по всему земному шару. В Лондоне, например… не спрашивайте, где еще. Хотя сдается мне, что две или три из них — здесь, в США. Лон называет его скользким любителем скандалов.