Смерть в подземке

Рефери подает сигнал, медный удар гонга тонет в реве трибун. Перед тем как целиком сосредоточить внимание на ринге, Ник-Ник скользит взглядом по рядам зрителей и непроизвольно вздрагивает, заметив, как ему показалось, знакомое лицо. Он вглядывается пристальнее, но на том месте, где ему только что примерещились темные очки, сидит, чавкая попкорном, какой-то толстяк в бумажной шляпе, купленной перед началом боя в вестибюле.

Глава 24

Все шло хорошо, лучше не придумаешь. Третий раунд снова закончился с явным преимуществом претендента на чемпионский пояс. Марат провел его, как и первые два, на высшем уровне. Он дрался технично, жестко и зрелищно, энергично работал всеми четырьмя конечностями, порхая вокруг неповоротливого соперника, который вяло отбивался, действительно напоминая раскормленного буйвола, отражающего нападение голодного барса. Трибуны неистовствовали, от рева и свиста закладывало уши; в этой какофонии без труда улавливались нелицеприятные выкрики в адрес действующего чемпиона. Пока бойцы молотили друг друга, Ник-Ник поверх помоста переглянулся с Ефимом Моисеевичем, и друг Фима улыбнулся ему знакомой еврейской улыбочкой, в которой свойственная ему ирония была в равных пропорциях смешана с одобрением: а вы таки жулик, ггажданин Безгодный, по вас тюгьма плачет!

Они уже успели все обсудить, и не один раз. Доставленные Ник-Ником камешки были переданы посреднику, оценены и признаны соответствующими условиям контракта. По поводу планов Николая Николаевича Фима проявил неожиданный и слегка удививший Безродного энтузиазм, пообещав ему всяческое содействие. Причина этого энтузиазма выяснилась незамедлительно: оказывается, пока Ник-Ник пересекал Атлантику и знакомился с достопримечательностями Нью-Йорка, попутно проводя профилактическую промывку мозгов своему подопечному, в России что-то стряслось. Что именно произошло, Фима был не в курсе, но внешние, поверхностные признаки — такие, например, как упорное нежелание российской стороны в лице господ Вышегородцева и Стрельцова отвечать на телефонные звонки американских партнеров, — настораживали, свидетельствуя о том, что климат средней полосы России может оказаться очень вредным для здоровья Николая Николаевича, если тот все-таки переменит свое решение и вздумает вернуться к родным пенатам.

— то большая удача, — говорил Фима, — что ты успел упорхнуть оттуда, имея при себе и камешки, и будущего чемпиона — словом, все, что необходимо для воплощения в жизнь американской мечты. Теперь все зависит от того, как поведет себя твой парень. А это, в свою очередь, зависит от тебя, и ни от кого другого…

Что ж, со своей стороны Ник-Ник уже сделал все от него зависящее. Теперь дело было за Маратом, и он, насколько мог судить тренер, тоже старался изо всех сил. В какой-то момент у Безродного даже мелькнула мысль: «Жаль, что все так вышло, парень-то и впрямь мог бы свалить этого быка — возможно, еще в первом раунде, на первой же минуте… Ей-ей, мог бы! Но сделанного не вернешь, да и деньги лишними не бывают. Особенно ТАКИЕ деньги…»

После гонга Марат опустился на табурет в своем углу, забросив на канаты натруженные, лоснящиеся от пота руки, выплюнул каппу, глотнул воды и улыбнулся Ник-Нику, который вместе с секундантом привычно суетился вокруг.

— Ты доволен, уважаемый? — слегка задыхаясь, спросил он.

— Ты дыши, дыши, — строго сказал Безродный. — Все идет нормально, но знаешь, как говорят на Украине: не кажи «гоп», пока не перескочишь. На комплименты станешь напрашиваться, когда получим выигрыш. Да тебе тогда на них и напрашиваться не придется, я, если захочешь, месяц буду у тебя под окном серенады петь.

— Да сохранит нас от этого всемогущий Аллах, — серьезно произнес Марат. Он прополоскал рот водой и сплюнул в подставленное секундантом ведерко. — Не надо песен, уважаемый. Я однажды слышал, как ты поешь, больше не хочу, клянусь мамой! Но одна просьба у меня есть. Прямо сейчас.

— Ну-ну? — улыбаясь, подбодрил его Николай Николаевич.

Ему нравилась перемена в настроении Марата, от недавней мрачности которого теперь не осталось и следа. Все-таки деньги имеют над людьми волшебную власть, и их запах может даже смертельно больного поднять на ноги и заставить лихо отплясывать гопака.

— Я хочу, чтобы ты прямо сейчас сходил в нашу раздевалку, — сделал неожиданное заявление Дугоев. — Там на массажном столе лежит одна штучка… Ты сразу ее увидишь и поймешь, что с ней делать.

— Сейчас? — не поверил своим ушам Безродный. — Сейчас будет четвертый раунд, ты не забыл?

— Я не убегу, клянусь, — с улыбкой пообещал Марат. — Я знаю, что делать, Фаррелл знает, что делать, Женя… — он кивнул на секунданта, — Женя тоже знает, что делать. Все всё знают и все всё сделают, даже если ты не будешь бегать вокруг ринга, кричать и махать руками. Пожалуйста, Ник-Ник, очень тебя прошу! Для меня это важно. Можешь мне не верить, но для тебя это тоже важно. Ты же сам прекрасно знаешь, что от твоего присутствия или отсутствия тут, внутри канатов, уже ничего не изменится. Восьмая минута, верно?