Смерть в облаках

На следующий день, в половине одиннадцатого утра, в гостиную Пуаро вошел меланхоличный месье Фурнье, выглядевший гораздо более оживленным, чем обычно, и сердечно приветствовал маленького бельгийца, пожав ему руку.

– Месье, я хочу вам кое-что сказать. Мне кажется, я наконец понял смысл того, что вы говорили в Лондоне по поводу духовой трубки.

– Ага! – У Пуаро просветлело лицо.

– Да, – сказал Фурнье, располагаясь в кресле, – я много размышлял над вашими словами, снова и снова говоря себе: «Невозможно, чтобы преступление было совершено так, как мы это себе представляем». И наконец – наконец – я увидел связь между этой неотступной мыслью и вашими словами о духовой трубке.

Пуаро внимательно слушал его, не произнося ни слова.

– В тот день в Лондоне вы сказали: «Почему духовая трубка была найдена? Ведь от нее легко можно было избавиться, просунув через вентиляционное отверстие». И я думаю, что сейчас у меня есть ответ на этот вопрос. Духовая трубка была найдена потому, что убийца хотел, чтобы она была найдена.

– Браво! – воскликнул Пуаро.

– Стало быть, вы это имели в виду тогда? Очень хорошо. Но я пошел еще дальше. Я задался вопросом: «Почему убийца хотел, чтобы духовая трубка была найдена?» И нашел на него ответ: «Потому что духовая трубка не использовалась для убийства».

– Браво! Браво! Я пришел к тому же выводу.

– Я сказал себе: «Отравленный дротик – да, но не духовая трубка». Следовательно, дротик был выпущен посредством чего-то другого – чего-то такого, что убийца мог бы приложить к губам, не привлекая к себе внимания и не вызывая подозрения. И я вспомнил, как вы настаивали на том, чтобы был составлен полный список предметов, находившихся в багаже пассажиров и в их одежде. Мое внимание привлекли два мундштука леди Хорбери и несколько курдских трубок, лежавших на столике перед Дюпонами.

Фурнье замолчал и выжидающе посмотрел на Пуаро. Тот никак не отреагировал на это.

– И то, и другое можно было бы приложить к губам самым естественным образом – и никто не обратил бы на это внимание… Я прав?

Немного поколебавшись, Пуаро нарушил молчание:

– Вы на верном пути, но слишком торопитесь. И не забывайте про осу.

– Осу? – Фурнье с изумлением посмотрел на него. – Я вас не понимаю. При чем здесь оса?

– Не понимаете? Но я ведь…

Его слова прервал телефонный звонок. Он поднял трубку.

– Алло. Доброе утро… Да, это я, собственной персоной, Эркюль Пуаро. Да, да, в самом деле… Очень хорошо. Месье Фурнье?.. Совершенно верно. Да, приезжал. Он еще здесь.

Повернувшись к Фурнье, маленький бельгиец сказал:

– Это Тибо. Он заезжал к вам в управление сыскной полиции, и там ему сказали, что вы поехали ко мне. Поговорите с ним сами. Он чем-то взволнован.

Фурнье взял трубку.

– Алло… Да, говорит Фурнье… Что? В самом деле? Да, действительно… Да… Уверен, что поедет. Мы сейчас будем.

Положив трубку, он взглянул на Пуаро.

– Объявилась дочь мадам Жизель.

– Что?

– Приехала вступать в права наследницы.

– Откуда приехала?

– Насколько я понял, из Америки. Тибо попросил ее прийти в половине двенадцатого. Он просит нас тоже приехать к нему.

– Да-да, конечно. Немедленно едем… Только оставлю записку мадемуазель Грей.

Взяв лист бумаги, сыщик написал:

Обстоятельства вынуждают меня уехать. Если позвонит месье Жан Дюпон, будьте с ним приветливы. Говорите с ним о чем угодно – о носках, пуговицах, – только не о доисторических гончарных изделиях. Вы ему явно нравитесь, но учтите, он умен!

Au revoir[47],

Эркюль Пуаро

– А теперь в путь, друг мой, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Я ждал этого – появления таинственного персонажа, присутствие которого постоянно ощущал. Теперь – в скором времени – я все выясню.

II

Мэтр Тибо встретил их чрезвычайно радушно. После обмена формальными любезностями адвокат, не теряя времени, завел разговор о наследнице мадам Жизель.

– Вчера я получил письмо, а сегодня молодая леди явилась ко мне лично.

– Сколько лет мадемуазель Морисо?

– Мадемуазель Морисо – точнее, миссис Ричардс, поскольку она замужем, – двадцать четыре года.

– Она предъявила какие-либо документы, удостоверяющие ее личность? – спросил Фурнье.

– Разумеется. – Тибо раскрыл лежавшую на столе папку. – Начнем вот с этого.

Он достал из папки свидетельство о браке, заключенном между Джорджем Леманом и Мари Морисо, жителями Квебека, и датированное 1910 годом. Имелось также свидетельство о рождении Анни Морисо-Леман и еще несколько различных документов.