Смерть травы

– Похоже, ты в рубашке родился, – сказал он, когда мальчик закончил. – Тут и любой взрослый не справился бы. Так говоришь, ты почувствовал дно еще на глубине? Когда-то мой отец рассказывал об этой отмели на середине Лепе, но никто не пытался это проверить.

Он взглянул на мальчика – Джон трясся, как в лихорадке.

– Заболтался я совсем! Тебе же надо вернуться домой в сухой одежде. Давай-ка, Ручеек!

Старик немного сердился, и Джон торопливо проговорил:

– Дедушка, ты ведь не скажешь маме, правда? Пожалуйста!

– Как же не сказать? Она и сама увидит. Ты промок до костей.

– Я высохну… на солнце.

– Высохнешь, только не на этой неделе. Погоди-ка… Ты не хочешь, чтобы мама узнала о твоих подвигах? Боишься, заругает?

– Да.

Их глаза встретились.

– Ну хорошо, парень, – сказал дед. – Есть один выход. Поедем-ка мы с тобой на ферму Хилленов. Должен же ты где-нибудь высушиться. Идет?

– Да, – ответил Джон. – Я согласен. Спасибо, дедушка.

Колеса повозки скрипели по каменистой дороге.

– Ты ведь хочешь стать инженером? – первым нарушил молчание старик.

– Да, дедушка, – сказал Джон, с трудом отрывая зачарованный взгляд от могучего течения реки.

– А фермером, значит, не хочешь?

– Не особенно, – осторожно произнес Джон.

– Думаю, не хочешь, – спокойно сказал старик.

Он хотел что-то добавить, но передумал. Только почти у самой фермы Беверли наконец снова заговорил:

– Я рад. Больше всего на свете я люблю эту землю. Но есть одна вещь, которой она не стоит. Самая прекрасная земля в мире может стать бесплодной, когда в ней посеяна вражда между братьями.

Он остановил пони и крикнул Джесса Хиллена.

1

Четверть века спустя братья стояли на берегу Лепе. Дэвид поднял трость и показал на склон холма:

– Вон они!

Проследив за взглядом брата, Джон засмеялся.

– Дэви, как обычно, задает темп, но бьюсь об заклад, что выносливость Мэри победит, и она будет Первой-На-Вершине.

– Не забывай, что она года на два старше.

– Ты – плохой дядя – слишком явно благоволишь к племяннику.

Оба усмехнулись.

– Мэри – славная девчушка, – сказал Дэвид, но Дэви… просто, Дэви есть Дэви.

– Тебе бы жениться и завести своих собственных.

– Мне никогда не хватает времени на ухаживания.

– Я думал, вы тут, в деревне, совмещаете это с посадкой капусты, – заметил Джон.

– Я не выращиваю капусту. Сейчас нет смысла заниматься чем-либо другим, кроме пшеницы и картофеля. Я делаю только то, чего хочет правительство.

Джон взглянул на него с изумлением:

– Мне нравится твоя искренность, начинающий фермер. Ну, а что с твоими коровами?

– Думаю, с молочным стадом придется расстаться. Коровы занимают больше земли, чем того стоят.

Джон покачал головой.

– Не могу представить долину без них.

– Это устаревшая иллюзия горожанина, будто бы деревня не меняется. Она меняется больше, чем город. Изменения в городе сводятся лишь к замене зданий, которые становятся еще выше и еще уродливее, вот и все. Деревня же всегда меняется фундаментально.

– Можем поспорить, – возразил Джон. – В конце концов…

– Анна идет, – перебил его Дэвид и добавил, когда Анна была совсем близко.

– И ты еще спрашиваешь, почему я никак не женюсь?

Анна положила руки им на плечи.

– Что мне нравится в долине, – сказала она, – так это высокий класс деревенских комплиментов. Дэвид, ты действительно хочешь знать, почему ты не женишься?

– Он говорит, что у него не хватает времени, – сказал Джон.

– Ты просто гибрид, – объявила Анна, – в тебе достаточно от фермера, чтобы считать жену своей собственностью, но, будучи новомодным типом с университетским образованием, ты с изяществом испытываешь от этого чувство неловкости.

– И как же по-твоему я буду обращаться со своей женой? – спросил Дэвид, – впрягу ее в плуг, если сломается трактор?

– Все зависит от жены, сможет ли она с тобой справиться.

– Скорее всего, она сама впряжет тебя в плуг, – засмеялся Джон.

– Тебе придется подыскать мне такую милашку. У тебя ведь есть приятельницы, способные справиться с Уэстморлендской твердыней?

– Слушай, – сказала Анна, – сколько уже было таких попыток?

– Брось! Они все были либо плоскогрудые дивы в очках, с грязными ногтями и «Нью Стэйтмэн» подмышкой, либо особы в твидовых костюмчиках нелепых цветов, нейлоновых чулках и туфлях на высоких каблуках.

– А как насчет Нормы?

– Норме, – ответил Дэвид, – очень хотелось понаблюдать за случкой жеребца и кобылы. Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и полезным опытом.

– Ну что же тут плохого для фермерской жены?

– Не знаю, – сухо ответил Дэвид. – Но это шокировало старого Джесса. Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и смешны.

– Я как раз об этом и говорила, – сказала Анна, – ты еще недостаточно цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком.

Дэвид усмехнулся:

– Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда-нибудь спасет меня от окончательной деградации?

– Дэви собирается стать архитектором, – сказал Джон. – Ты бы видел чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить.

– Дэви сделает так, как сочтет нужным, – заметила Анна. – А пока, мне кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли?