Смерть - понятие относительное

Арнольд, не обидевшись на «Шварценеггера», уставился в пол. Похоже, раздумывал, стоит ли давать объяснения. Через пару секунд он принял решение и, не поднимая глаз, буркнул: «Хорошо. Я расскажу», — но вместо того, чтобы начать объяснение, спросил, пристально глядя мне в глаза:

— Вам нравится, господин Траутман, то, что происходит в нашей стране в последнее время?

— Времена не выбирают, — пожал я плечами. — Что-то нравится, что-то не очень.

В ответ безработный экономист прочитал мне целую лекцию о текущем моменте. Из его слов я понял, что лично ему ситуация в России совсем не нравится:

Экономика развалена. Страна живет лишь тем, что продает на Запад хищнически добываемую нефть, при этом использует изношенное оборудование, доставшееся в наследство от СССР. Развращенная и коррумпированная власть лишь обслуживает бизнес, сросшийся с криминалом. Власть, бизнес и бандиты ведут себя так, словно находятся во вражеской оккупированной стране, ненадолго отданной на разграбление. Образование и наука погибли. Безграмотный народ спивается. Разваленная армия в состоянии воевать лишь с собственным народом, планомерно обгаживаясь при любой попытке противостоять сколь либо организованному противнику. Так называемый международный авторитет обеспечивается лишь тем, что мир опасается того, что изношенные русские ядерные ракеты начнут сами по себе взрываться и отравят всю планету. Так в автобусе нормальные люди «уважают» вонючего вшивого бомжа, боясь к нему прикоснуться и втайне желая, чтобы он сдох.

— Для вас всё это в новость? — закончил вопросом свою речь Ленский.

— В общем-то, нет, — вынужден был признать я. — Вы, конечно, сильно преувеличиваете, но со многим можно согласиться.

— И где же выход, как вы видите будущее России? — голос экономиста Арнольда прозвучал как Иерихонская труба.

В ответ я попытался выразить осторожный оптимизм, отметив, что наблюдаются некоторые положительные тенденции. В качестве примера таковых, я отметил, что наши водители начали вести себя на дорогах более цивилизованно, часто пропускают пешеходов на «зебрах», а московские дворники в последнее время зимой регулярно убирают снег. На этом я почувствовал, что исчерпал свои аргументы и ощутил из-за этого легкое раздражение.

— В стране нет лидера, — губастый поставил, наконец, свой диагноз и уперся в меня взглядом, ожидая реакции.

— Не знаю, — усомнился я, — мне кажется, этого добра у нас, сколько хочешь — лидер на лидере сидит и лидером погоняет. Включите телевизор, сами увидите.

— Стране нужен руководитель, которого любит и которому верит народ. Лидер, которого уважают наши друзья и до судорог бояться враги. Человек, который у себя в голове может держать весь мир и принимать гениальные решения.

— Надеюсь, вы не себя имеете в виду? — осторожно поинтересовался я.

— Ну что вы, — толстые губы оратора тронула грустная улыбка, — я, увы, личность весьма посредственная.

— А кого же?

— В истории нашего государства был только один человек, который, будь он жив, мог бы поднять Россию с колен! — патетически заявил губастый, и замолк, ожидая, что я тут же угадаю, кого он имеет в виду.

— Полагаю, вы не про товарища Сталина говорите? — мне показалось, что я уловил мысль губастого. — Конечно, иметь в качестве хозяина страны параноика — это стильно, но меня такая перспектива совсем не привлекает.

— Оставьте Иосифа Виссарионовича старым идиотам, которым кажется, что они тоскуют по величию Родины, твердой руке и порядку, а, на самом деле, ностальгируют по давним временам, когда у них нормально функционировал половой аппарат, — презрительно сказал губастый.

— Не томите, — попросил я. — Имя, мой друг, имя!

— Ленин, — спокойно и величественно сказал Арнольд. — Владимир Ильич Ленин. Самый гениальный человек из всех, кто рождался на земле. Гений, изменивший мир. Гений, открывший человечеству путь к светлому будущему. Если бы Владимир Ильич прожил на десять лет дольше, мы бы с вами сегодня жили при коммунизме.

Моё отношение к вождю мирового пролетариата в корне отличалось от представлений губастого, но я понял, что в чем-либо его убедить я не в силах, поэтому я ограничился лишь тем, что слегка улыбнулся.

— И не смейте улыбаться! — прикрикнул на меня губастый.

Что-то ты, братец, совсем страх потерял, подумал я и постарался призвать Локи: сейчас я тебе покажу, как на меня орать. Но злобный божок никак не появлялся. Я попытался вызвать в себе гнев или хотя бы раздражение, но ничего не получалось. Забавный человечек, сидевший напротив меня, вызывал, скорее, сочувствие. Я вспомнил, как еще несколько минут назад кошмарил несчастного Арнольда, и мне стало стыдно.

— Пожалуйста, поконкретней, — скрывая за строгостью чувство неловкости, сказал я, — у вас есть план?