Смерть под зонтом

Высокий и стройный, с моложавым и по-своему привлекательным лицом, одетый в строгий темно-серый, вроде бы лишенный элегантности, но очень дорогой костюм, со старомодной красно-серой бабочкой и накрахмаленным воротничком, Винцент Басани стоял з дверях «Архимеда». Стоял, чем-то похожий на того римского солдата, чей грубый меч так внезапно оборвал жизнь древнегреческого ученого.

Я сразу понял: этот человек, остановивший оголтелый хохот одной-единственной фразой, был в городе силой. Телохранители за его спиной являлись лишь эффектной декорацией. Они стояли в той непринужденной позе, которая отличает хороших телохранителей от плохих, и могли сойти за приятелей Винцента Басани, вместе с ним забежавших в «Архимед» пропустить кружку пива.

Именно их вид заставил меня яснее всего осознать: Винцент Басани – серьезнейший противник. Если ограбление банка действительно инсценировано им, мало надежд посадить кого-нибудь на скамью подсудимых.

А Басани тем временем не спеша подошел к Пророку и, взяв его за плечи, помог подняться с пола.

Пророк покачнулся, привалился спиной к стеллажу, порывисто дыша и дико озирая зал.

– Извините, господин Басани, это произошло совершенно случайно, не по моей вине, – услышал я заплетающийся голос Альберта Герштейна.

Он успел уже отойти, и Басани конкретно к нему вовсе не обращался.

– Ладно, Альберт, – милостиво махнул ему Басани. – Вы знаете, как я ценю ваш голос. Не думайте, что я прихожу в «Прекрасную Елену» ради своего же «Александрийского нектара». Его я мог бы пить и у себя дома. Но, честно говоря, мой дворецкий по вполне понятным причинам не разрешает мне это удовольствие. Так что приходится пить французский коньяк… Вы сегодня, кажется, гостите в доме Ральфа Герштейна? – продолжал он. – Передайте Tee мой привет. Может быть, и я загляну – надо ведь выразить сочувствие по поводу этого глупейшего ограбления… А ваши музыкальные распри с Пророком прошу впредь проводить в другом месте.

Альберт Герштейн, машинально поклонившись, пошел к выходу, совершенно позабыв, что в нише его ждет Даниэла. Уходя, он беспрестанно оглядывался, будто ожидая внезапного, молниеносного выпада уже нависшей над ним карающей руки.

Басани миролюбиво улыбнулся.

Зато Пророк, словно соприкосновение с устойчивым деревом стеллажа вдохнуло в него новые силы, внезапно оторвал свое хилое тело от опоры и побежал наперерез Альберту Герштейну.

– Подожди! – крикнул он сдавленным голосом. – Брат мой, я лично прощаю тебя и всех твоих близких!.. Как сказано в библии, и братьев твоих, и сестер твоих, отца и мать твоих… К вам скоро придет Христос!

Альберт Герштейн как-то полуиспуганно, полуиронически усмехнулся. Телохранители Винцента Басани вежливо отступили в сторону, пропуская его.

Пророк, помедлив, слегка прихрамывая, направился к дверям.

Богомольный старичок, сунув под мышку разбитую гитару, бросился ему вслед.

– Вы забыли свой инструмент, молодой человек!

Пророк взял из его дрожащей руки гитару, и одним яростным ударом переломил ее надвое.

– А это вам! – шепнул он, обращаясь к притихшим посетителям. – На память! Вас я тоже прощаю! Ибо сказал Спаситель: «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую…» Вот моя левая щека! – он пальцем указал на обломки гитары. – Бейте! Ногами! Покрепче! Пока можете! К вам Христос придет еще не так скоро!

Я не видел, как Басани подал знак. А возможно, он вообще его не подавал – телохранители привыкли понимать его без слов. Вежливо подхватив Пророка под руки, они вывели его на улицу.

Уже в следующую минуту Винцент Басани как ни в чем не бывало ласково повернулся к старичку, смущенно перебиравшему пластинки:

– Поставь мою любимую «Долину грез», дружок! – сказал он, незаметно вкладывая тому в ладонь сотенную бумажку так, словно это было не подаянием, а дружеской субсидией.

Старичок, счастливо улыбаясь, поспешил выполнить просьбу хозяина.

– Говорите что хотите, Александрия не столь уж плохой город, если дал миру такого композитора, как Ральф Герштейн, – эту фразу Винцент Басани произнес громогласно на полпути к нашему столику.

– Немного потише! – бросил он через плечо, когда двадцать громкоговорителей синхронно наполнили помещение музыкой Ральфа Герштейна. Винцент Басани подошел к нам.

– Разрешите присесть? – спросил он подчеркнуто вежливо. Прежде чем мы успели откликнуться, он уже сидел рядом со мной.

– Знакомить нас нет никакой надобности, Луис, – с улыбкой заметил Винцент Басани. – Этот господин – Оскар Латорп, которого Оливер Дэрти нанял, чтобы сотворить документальный фильм о нашем городе.

Я наклонил голову.