Смерть на взлетной полосе

— Ничего особенного мы не подсовывали, — медленно, подбирая слова, проговорил он. — Просто напоили его, да и повеселились немного. Он же первый доволен был. И вообще в этом деле я ни при чем, это Колина затея. Его Курбанский попросил компромат какой‑нибудь на нового командира соорудить. Видимо, не нравилось ему, что на его месте другой теперь сидит. Вот Коля и придумал. Таблетки какие‑то нашел, для кайфа, а я только девочек привел…

Слушая этот бесхитростный рассказ, Гуров начинал понимать, что именно «довело до ручки» Иванникова. Если верить рассказу его супруги, он в тот день напился как следует чуть ли не первый раз в жизни. При таком раскладе неудивительно, что кадры с устроенной Колей оргии могли на него подействовать фатально. И потом, ведь неизвестно, что они там наснимали. Может быть, просто зафиксировали все как есть, а может, и «подредактировали», в сторону усиления, так сказать. Бедный Иванников, увидев себя главным героем в подобном действе, вполне мог потерять контроль, даже если и не был склонен действовать под влиянием порыва.

В целом все, что хотел узнать от Джункаева, полковник узнал. Теперь предстояло поговорить с Белавиным и, сопоставив показания, найти ту золотую середину, которая позволила бы раскрыть подоплеку странных событий, произошедших в авиачасти.

— Ладно, Муса, больше у меня к тебе вопросов пока нет, — сказал Гуров. — Набрал ты себе, прямо скажем, полные руки, и положению твоему не позавидуешь. Убийство, побег, взятие заложника, попытка угона боевой машины. Другому за всю жизнь столько не накопить, а ты в несколько дней управился.

— Я старался, — угрюмо буркнул Джункаев.

— И у тебя получилось. Покушение на полицейского я к твоим подвигам, так уж и быть, прибавлять не буду, заявление не напишу. Я не кровожадный. Но если хочешь послушать моего совета — со следствием сотрудничай. Это всегда положительно влияет, а в твоей ситуации особенно. Иди отдыхай!

Лев вызвал охрану, и Джункаева увели.

Через несколько минут перед ним уже сидел светловолосый мужчина средних лет и смело, даже немного нахально глядя в глаза, нес околесицу.

— Да это все он, он меня на эти пакости подбивал. Если бы вы знали! Это просто вампир ненасытный. Все время крови жаждет, всегда ему мало.

— И что же заставляло вас так слепо подчиняться? — внимательно изучая собеседника, поинтересовался Гуров.

Несмотря на то что львиную долю личных огорчений доставил ему Муса, фигура Белавина почему‑то вызывала у него гораздо больше неприязни. Анализируя то, что уже было известно, он видел, что пронырливый сотрудник отдела научных разработок предпочитал добиваться своих целей чужими руками. Даже убийство Курбанского было организовано им так, что основную работу сделал опять‑таки не он.

«Нет никаких сомнений, что и в провокации, устроенной Иванникову, и в убийстве Курбанского «идейным вдохновителем» выступал именно этот Коля. А между тем по факту ему, собственно, даже нечего предъявить, — думал полковник. — Ну устроил он где‑то там веселую вечеринку. А кто их не устраивает? Отснял на видео? Так и это не запрещено. Но самолично он никому пистолеты к виску не приставлял и ножи в горло не втыкал. Белый и пушистый».

— Подчиняться? — между тем продолжал говорить Белавин. — А попробуй ему не подчиниться — загрызет. Если бы вы знали! Это не человек, это просто настоящий зверь.

Поняв, что, если не принять мер, Белавин так и будет валять дурака, Лев решил действовать жестко.

— На очной ставке из вашего разговора с Джункаевым было ясно, что вы оба причастны к убийству Леонида Курбанского. Следовательно, есть все основания предположить, что и остальные противоправные действия Джункаев совершал при вашем прямом участии. Тем более если учесть ваше заявление о том, что вы вынуждены были ему подчиняться. Таким образом, кроме соучастия в убийстве, вы обвиняетесь в подготовке нападения на полицейского, побега из СИЗО, попытке угона боевого вертолета и доведения до самоубийства Игоря Иванникова.

— Э‑э‑э, одну минуточку! — сразу стал серьезным Белавин. — Какого еще угона? Вы что, всех собак решили на меня повесить?

— Вешать на вас я ничего не собираюсь, просто делаю логические выводы из ваших же собственных заявлений.

— Я ничего такого не заявлял. Ни об угоне, ни о доведении до самоубийства. Это провокация!

— Ничуть. Если Джункаев имел на вас такое сильное влияние и мог заставить сделать все, что ему заблагорассудится, сам собой напрашивается вывод о том, что вы помогали ему во всех его рискованных затеях.

— Он?! Да кто он такой вообще? Влияние он имел! В подсобке вениками руководить — вот его влияние!

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Вы только что утверждали, что Джункаев был для вас чуть ли не диктатором, а теперь говорите совершенно обратное. Чему я должен верить?

— Да я… да он…

Поняв, что Белавин окончательно запутался, полковник выдержал небольшую паузу, после чего проникновенным, чуть ли не отеческим тоном проговорил: