Смерть на коне бледном

Моран наверняка уже прослышал о наших визитах к Майкрофту и в Карлайл-меншенс. В Англию он прибыл недавно и, скорее всего, не знает меня в лицо, тем не менее расслабляться не стоит. Видимо, ему докладывали о наших посетителях на Бейкер-стрит и обо всех приходящих туда письмах. Оставалось лишь надеяться, что полковник не ожидал встретить меня здесь и я не привлек его внимания. Ведь сначала я стоял к нему спиной, а потом укрылся за углом палатки.

Но нельзя быть уверенным ни в чем. Следует позаботиться о собственной безопасности и держаться в тени. С моего места открывался отличный вид на раскинувшуюся вокруг ярмарку: шатры пестрели до самого горизонта. Есть где затаиться. Вряд ли Моран со своей свитой отправится в палатку с семейными развлечениями — они сочтут это ниже своего достоинства. А компания большая, так что я наверняка замечу их даже издали.

Я обошел шатры. Полюбовался «красавицами из гарема» (вполне безопасное удовольствие), посмотрел «Корсиканских братьев» (милое кукольное представление по мотивам повести Дюма), подивился на «стереоскопические чудеса света» и даже заглянул в палатку к ясновидящей мадам Палмейре. А напоследок отправился в лабиринт кривых зеркал. Он располагался под полотняным навесом, и фонари там горели весьма тускло. Могу поклясться: никто не видел, как я вошел туда, кроме цыганки, взимавшей плату. Посетителей в этот час почти не было. Я подождал немного, чтобы убедиться, что внутри никого нет, и вступил в лабиринт.

Сооружение состояло из арочных проходов, затянутых красным репсом и увешанных зеркалами. Никаких особенных хитростей — просто вогнутые и выпуклые стекла, которые превращали отражение в нелепые и странные фигуры. Вот в одном я съежился до размеров карлика, а в следующем вытянулся каланчой. Через мгновение левая половина моей головы неимоверно раздалась, а правая стала расплывчатым пятном. Вот я перевернулся и встал на голову, вздернув ботинки к потолку, а вот распался надвое, и каждая часть гордо вышагивала на одной ноге.

Сам лабиринт был достаточно прост, и главное развлечение составляли именно зеркала. При этом, чтобы попасть в соседний зальчик, надо было обойти аттракцион по кругу.

Где-то справа раздался смех, — по всей видимости, две женщины с детьми. Вот прошелестели их торопливые шаги, заскрипел укрытый тонким ковром дощатый настил, и веселые голоса постепенно смолкли — посетители нашли выход из лабиринта, и я, казалось, снова остался один.

Я добрался почти до самого центра и вдруг услышал, как кто-то тихо, но уверенно приближается. Быть может, цыганка хочет закрыть аттракцион и решила проверить, здесь ли я еще. Коротко скрипнули доски под чьей-то ногой. Неизвестный находился в каких-то двух футах от меня, за зеркальной перегородкой, но, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, пришлось бы обогнуть весь лабиринт по внешнему кругу.

Звук шагов смолк и послышался голос:

— Доктор, все это ни к чему. Зря вы затеяли возню. Поверьте, вам лучше бросить это дело, независимо от его цели. В противном случае вы навредите сами себе. Оставьте бесполезные попытки и возвращайтесь к своим семейным тайнам, потерянным наследствам и разочарованным старым девам. А еще лучше, займитесь исцелением больных. Вас ведь этому учили?

Он замолчал. Неужели полковник действительно ждет, что я отвечу? В груди похолодело, но я застыл абсолютно неподвижно и затаил дыхание. Стоит заговорить или сделать шаг, он тут же узнает, где именно я нахожусь, и, вероятно, всадит в меня пулю. Я не двигался. Скрипучий пол выдал бы меня с головой.

— Бросьте это дело, — повторил Роудон Моран. — Ничего не выйдет. Можете так и передать своему другу Шерлоку Холмсу. А можете ничего ему не говорить. Оставляю это на ваше усмотрение. Но над своей судьбой вы больше не властны. Прошу мне поверить. Я предупреждаю лишь один раз. Вы сами себе навредите.

«Учти, я только раз предупреждаю» — так написал неизвестный ночной посетитель на покрытой росой крыше сарая. Моран, по всей видимости, еще не добрался тогда до Лондона, но я совершенно точно знал: именно он сочинил послание и велел доставить его нам вместе с отрубленной головой.