Смерть на ипподроме

– Как раз это я и сделал сегодня, А что в результате? Как мне объяснить владельцу, что для меня это такая же неожиданность, как и для него. Я часто повторял ему, что лошадь никуда не годится, – обернулся он ко мне. – А теперь из-за вас я выгляжу форменным идиотом.

– Извините, сэр!

– Ну, не стоит так расстраиваться, У вас еще будет случай показать себя. Есть у меня ленивая старая кляча, на которой, если вы еще не заняты, я прошу скакать в субботу. И еще на той неделе я займу вас – раза два или три. А там.., поглядим.

– Большое вам спасибо! – изумленно выговорил я. Будто он сунул мне в руку золотой слиток, а я ожидал скорпиона. Если я неплохо покажу себя на его лошадях, он сможет приглашать меня регулярно в качестве запасного жокея. А для меня – это огромный шаг вперед! Джеймс Эксминстер участливо и даже озорно улыбнулся:

– Ну, тогда Герань на скачках с препятствиями в Херефорде. Вы не заняты в субботу?

– Нет.

– Как насчет веса? Нужно весить десять стонов (63 кг), – Будет порядок, Мне предстояло согнать три фута за два дня, но никогда еще необходимость голодать не выглядела так привлекательно, – Ну и хорошо. Значит, там и встретимся, Я услышал, как они с лордом Тирролдом рассмеялись, выходя из весовой. Стоял и смотрел им вслед. Это была парочка, выигравшая все призы в состязаниях по скачкам с препятствиями. Джеймс Эксминстер был во всех отношениях "большим человеком": двухметрового роста, солидного сложения, он двигался, говорил и принимал решения суверенной легкостью. У него было крупное лицо с выдающимся вперед носом и тяжелой квадратной челюстью. Когда он улыбался, обнажались выступающие вперед нижние зубы и это были ровные, крепкие, удивительно белые зубы. Его конюшни – в числе шести самых крупных в стране. Его жокей Пип Пэнехерст – чемпион последних двух сезонов. И среди его лошадей – а их около шестидесяти – самые лучшие из тех, что существуют в настоящий момент.

Получить от него такое предложение, такую зацепку, было так же удивительно, как и страшно. И если я упущу такой случай, мне следует отправиться вслед за Артом.

На другой день я бегал по Гайд-парку в трех свитерах и ветровке, борясь с желанием выпить хоть глоток воды. Некоторые жокеи принимают мочегонные, чтобы согнать лишнюю жидкость. Я однажды пробовал этот способ, но ослабел настолько, что едва смог скакать, Часов в шесть вечера я сварил себе три яйца вкрутую и съел их без соли и хлеба. А потом мне пришлось срочно убираться из дома: мать устроила званый обед, и служанка заполнила кухню деморализующе аппетитными запахами. Решил было пойти в кино, чтобы забыть о желудке, но получилось неудачно: пришлось смотреть, как трое пробираются через засушливую пустыню, деля свою еду на все уменьшающиеся кусочки.

После этого испытания я еще отправился в турецкие бани на Джереми-стрит и провел там ночь, потея весь вечер и утро.

Затем дома еще три крутых яйца, и можно отправляться в Херефорд.

Я сел на весы с самым легким седлом и в тончайших сапогах. Стрелка дрогнула, зашла за отметку десять стонов, качнулась в противоположную сторону и замерла.

– Десять стонов! – удивленно объявил клерк, стоящий у весов. – Как вам это удалось? Наждаком счистили?

– Похоже на то, – усмехнулся я.

На смотровом круге Джеймс Эксминстер взглянул на табло: какой вес несет каждая из участвующих в скачке лошадей? И проверил, совпадают ли эти данные с теми, что объявлены в скаковых программах.

– Лишнего веса нет? – спросил он, обернувшись ко мне.

– Откуда, сэр? – небрежно бросил я.

– Гм. – Он поманил конюха, водившего по кругу медлительную старую клячу-"мою". – Вам придется основательно наподдать кобыле.

Я привык наподдавать ленивым лошадям. Дал ей хорошего пинка, кобыла прыгнула, показав, что прыгун она неплохой, и мы пришли третьими, – Гм, – снова удивился Эксминстер, когда я отстегивал подпругу.

Взял седло, взвесился – полфунта потеряно. Потом переоделся в цвета другой лошади, на которой мне предстояло скакать в этот же день. А когда вышел в весовую, Эксминстер ожидал меня, Ни слова не говоря, он протянул мне какую-то бумажку.

В ней перечислено пять лошадей, участвующих в разных скачках на будущей неделе. Около имени каждой лошади указан вес и номер скачки, – Ну и что? – спросил он. – Вы сможете скакать на них?

– На четырех смогу. Только в среду на эту скачку молодняка я уже записан.

– А освободиться не сможете?

Мне ужасно хотелось сказать, что смогу. Бумажка, которую он протянул, была для меня приглашением в рай. А если я откажусь скакать хоть на одной из его лошадей, он вообще не станет приглашать меня.

– Я.., нет! Я обещал фермеру, который первым разрешил мне скакать на своих лошадях...

– Ну, хорошо. Значит, вы скачете на четырех – Спасибо, сэр. Я буду счастлив.