Смерть империи

Личные отношения имеют значение, но они это еще не все. Очевидно, было бы легче достичь соглашений в таких вопросах, как ядерные вооружения, с одной страной, чем с дюжиной. Многие творцы политики опасались к тому же, что крах Советского Союза приведет к такого рода этническому конфликту, какой начался в Югославии.

Будь во власти Соединенных Штатов и Западной Европы создать из советских республик демократический союз, они проделали бы это с удовольствием. Однако, разумеется, такое было не в их власти. Так что им оставалось лишь с тревогой следить, как империя разваливается на части, а потом устраивать свалку, всей толпой бросаясь устанавливать связи с отсеивающимися республиками.

Соединенные Штаты и Запад имели слабое отношение к окончательному краху Советского Союза, если до определенной степени не принимать во внимание, что поддержанная ими политика способствовала созданию условий, при которых это стало возможным. Политические силы внутри страны, а не враждебные силы извне несут ответственность за неудачу в создании приемлемого союза. Как я уже отмечал, иронией судьбы, а может, и ее знамением было то, что бывший председатель КГБ Владимир Крючков, вероятно, несет самую тяжкую персональную ответственность за эту неудачу, чем любая другая отдельно взятая личность.

Конец и начало

Когда Советский Союз наконец рухнул, я не оплакивал его кончину, однако с удивлением обнаружил, что не испытываю никакого желания ликовать и праздновать. Пятнадцать стран, державшихся в оковах империи, наконец–то освободились — разве не повод для торжества всех друзей свободы? Эта мысль теплилась в одном уголке моего сознания, а из другого доносилось: «Нет, подожди. Национальная независимость не больший абсолют, чем личная свобода, а обе они вовсе не одно и то же. Откуда нам знать, что людям отныне станет легче?»

И отнюдь не предпочтение привычною новому и неведомому заставляло меня колебаться. Большинство из знакомых мне особенностей советского строя требовали перемен — и к сентябрю 1991 года они перемены претерпели. Вопрос состоял в том, каким образом лучше всего создать новый политико–экономический строй, тот, который, говоря словами Горбачева, «перевернул бы российскую историю вверх тормашками», создав общество, где решения поднимаются снизу, а не обрушиваются сверху.

Никакому национальному руководству непосредственно осуществить это было не по силам. Политическим лидерам лучше было бы перестать притворяться, будто им известны все ответы и быть готовым отойти в сторонку, давая возможность людям создать в собственном общежитии гражданское общество и обычаи рыночной экономики, Было бы куда лучше, окажись политики способны отыскать способы поощрить такую перемену, однако главная их задача состояла в том, чтобы помешать тем, кто управлял старым, принудительным механизмом, ставить палки в колеса новому Между тем большинство политических лидеров в республиках были выходцами из старой системы, и от них вряд ли стоило ждать добровольной передачи власти кому–то другому. На деле они и независимость–то поддерживали именно потому, что она позволяла им крепче ухватиться за власть.

Не считая России и прибалтийских государств (последние уже стали независимыми), ни в одной из советских республик у властей не было политического руководства, склонного осуществлять подлинные экономические реформы. Даже перед Россией и прибалтами стояли значительные препятствия, в особенности оттого, что, несмотря на годы дискуссий, ничего не делалось для создания системы социальной зашиты простого человека, населения в целом на время перехода от подконтрольного государству к частному хозяйствованию.

Имейся в 1991 году реалистическая возможность (как, скажем, союзный договор) так организовать переход, чтобы выработать последовательный подход к политической и хозяйственной реформе, а также время для создания учреждений, подходящих демократии и рыночной экономике, и это оказалось бы предпочтительнее внезапного краха Советского Союза, случившегося на самом деле, Впрочем, к концу 1991 года постепенные изменения (столь долго откладывавшиеся) были больше невозможны. Решали дело только радикальные меры, а они определенно несли с собой широкоохватные невзгоды и политический кавардак. Окажись стоявшие в то время у власти в России «демократы» не столь умелы и удачливы, большая часть населения утратила бы всякий энтузиазм к демократии и воспылала бы к старой империи новым обожанием, — тем, какое позволяет разглядеть приятное сквозь искажающие линзы избирательной памяти.

Постепенность, между тем, к концу 1991 года дела больше не решала, даже несмотря на то, что внезапная независимость означала: большинство стран–преемниц попросту унаследуют неугодные центральные структуры. А тем на роду написано действовать еще менее эффективно в отдельных республиках, чем в Советском Союзе в целом, потому что ни в одной из республик не было ни властной, ни хозяйственной систем, рассчитанных на существование в одиночку.

Я держал шампанское закупоренным.

————