Смерть императору!

Две группы разбили лагерь на небольшом расстоянии друг от друга на опушке соснового леса. Боудикка приготовила ложе для себя и своих дочерей в одном из фургонов, пока ее люди собирали сухие дрова для костра. Их собственное жилье было скромнее: простые кожаные навесы, поддерживаемые жердями, вырубленными из близлежащего леса. Катон и Макрон взяли с собой старую армейскую палатку на случай, если ночь застигнет их на открытом воздухе, и быстро поставили ее на безопасном расстоянии от костра иценов, но достаточно близко, чтобы наслаждаться его теплом.

Вскоре над небольшим огнем был установлен железный треножник, а на цепи свисал большой котел, нагретый пламенем. Снег растаял раньше, чем Петронелла, и некоторые из иценов начали добавлять ячмень и куски соленого мяса. Они весело работали вместе, а Петронелла пыталась разговаривать на обрывках племенного языка, который она переняла у иценов, живших в колонии. Неизбежно возникали недопонимания, представления из пантомимы и взрывов смеха, возникающие из-за теплой праздничности встречи после дневного путешествия за совместным приемом вкусной трапезы.

Когда тушеное мясо начало готовиться, Катон и Макрон взяли одну из фляг с вином, которое они привезли с собой из Камулодунума, и пересекли открытую местность, чтобы присоединиться к Горманию. Торговец рабами и его люди тоже имели пару старых армейских палаток, но довольствовались одним костром, на котором жарили свинину. Аромат был аппетитным, и заключенные жадно смотрели, как мясо потрескивает над тлеющими углями.

Горманий сидел на бревне, грея руки, когда они подошли, и заулыбался, как герой, приветствуя их.

— Добро пожаловать, товарищи по оружию!

Макрон представился, и все трое сели на бревно лицом к огню. Макрон достал фляжку и вынул пробку, прежде чем передать ее Горманию. Торговец принюхался и оценивающе поднял бровь. — Пахнет хорошим винишком.

— Насколько оно может быть в Камулодунуме, — ответил Макрон. — Совсем неплохое.

— Как же так?

— Есть торговец, который привозит из Галлии много вина, когда отправляется в путь. Зимой мы его, конечно, не видим, так что надо запасаться. — Макрон с грустью посмотрел на фляжку. — Мы выпили большую часть этого вина на Сатурналиях. Это почти последняя капля из Нарбонны.

— Не беспокойся, центурион, я буду добр с ним. — Горманий подмигнул и сделал глоток, прежде чем передать флягу обратно. — Ах! Хорошая капля!

Макрон и Катон сделали по глотку, прежде чем фляга была закрыта пробкой.

— Катон говорит, что ты служил во Втором легионе, — сказал Макрон.

— Верно. Начал легионером, а к моменту, когда мне заплатили при увольнении из армии, стал опционом второй центурии, Девятой когорты. Это было пятнадцать лет назад.

— Значит, ты участвовал во вторжении? Как префект и я.

— Да. Безумные времена, а? Та засада в лесу и сражения за те две речные переправы перед последним столкновением под Камулодунумом. Это долбанное чудо, что мы сумели выживать настолько долго.

— Слишком верно сказано. — Макрон кивнул, вспомнив ожесточенные сражения первых дней вторжения. — Не могу сказать, что я помню имя твоего центуриона в то время.

— Тинтиллий. Ну, он, а затем новый мальчик, Вендосий, после того, как какой-то ублюдок из думнониев насадил на свое копье Тинтиллия. Я надеялся на его место, но они продвинули Вендосия из другой центурии. Досадно. Было бы неплохо сделаться центурионом до того, как меня выписали. Приятная дополнительная выплата и несколько сопутствующих привилегий. Бьюсь об заклад, ты неплохо справился с этим, а, Макрон?

— Центурион Тинтиллий? — Макрон нахмурился. — Кажется, я его помню. Высокий парень? Потерял кончик носа.

— Точно он! Жестокий ублюдок, но хороший воин.

Макрон взглянул на Катона. — Ты помнишь Тинтиллия?

— В то время я был всего лишь опционом. Не успел провести достаточно времени в столовой центурионов, — ответил Катон. На самом деле он вспомнил имя. У Тинтиллия была репутация человека, который брал все взятки, какие только мог получить от своих людей с целью получить поблажки по службе или отпуск. Это, безусловно, была привилегия звания, которой наслаждались многие центурионы, но лишь немногие могли сравниться в этом с Тинтиллием. Катон сомневался, что многие из его людей пролили слезу из-за его смерти.

— В то время Второй был хорошим легионом, — размышлял Горманий. — Одно из элитных формирований. Если бы не мы, все могло бы сложиться совсем иначе. Осмелюсь предположить, что вторжение было бы остановлено, и мы бы не сидели здесь сейчас и не пили. — Он многозначительно посмотрел на фляжку, и Макрон передал ее.

— Был хороший легион? — спросил Катон. После того, как он поселился в Камулодунуме, он не высовывался, а новости любого рода медленно доходили до колонии.