Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

Так что можно не сомневаться — всё, что Золотарёв написал о себе в автобиографии — правда. Однако, очень неполная. Причём эта неполнота допущена с санкции работника отдела кадров. И отнюдь не рядового инспектора, а именно руководителя, потому что документ не подвергался уточнению и не был уничтожен; наоборот, он был принят и сохранён в архиве. Значит, на то была санкция руководителя подразделения.

Итак, мы видим:

— Текст автобиографии Семёна Золотарёва содержит неточности, недопустимые в документах такого уровня по формальным признакам;

— Неточности эти допущены автором умышленно, поскольку к этому времени Золотарёв уже неоднократно сочинял автобиографии при подаче документов в Московское военно-инженерное училище, последующем переводе в Ленинградское военно-инженерное училище, при поступлении в институт физкультуры, вступлении в партию и т. п.;

— Золотарёв — это однозначно! — дал пояснения по тексту автобиографии работнику отдела кадров, скорее всего, начальнику. Следует помнить, что в те времена начальник отдела кадров (тем более столичного ВУЗа!) — это либо действующий сотрудник госбезопасности, откомандированный в штат предприятия, либо работник из т. н. «действующего резерва», вышедший на пенсию (часто по инвалидности или болезни) и продолжающий выполнять работу в интересах своей alma-mater;

— Пояснения Золотарёва (и это обязательно!) были проверены и приняты к сведению как удовлетворительные (т. е. соответствующие действительности);

— Более того, можно с очень большой вероятностью утверждать, что сам же «кадровик», по требованию которого была написана эта автобиография, подсказал Золотарёву как лучше её написать, дабы грамотно обойти молчанием те моменты, о которых следовало умолчать.

Поэтому оснований сомневаться в правдивости написанной Золотарёвым биографии у нас нет. Но правдивость этого документа лишь усиливает ощущение странности судьбы этого человека. Прошедший всю войну сержант не имел ранений! Прямо-таки невероятное везение, особенно если вспомнить, что мужчины его поколения — т. е. родившиеся в 1921–22 гг. — погибли чуть ли не поголовно: 97 % из них не пережили войны! Именно тотальная гибель молодых мужчин этого и близких с ним возрастов дала славянскому этносу в СССР ту демографическую яму, последствия которой сказываются до сих пор. Погибли почти все, а Золотарёв даже ранен не был. Так и хочется спросить: да был ли он на фронте вообще? Но вопрос этот риторический, ибо ответ нам известен — Золотарёв на фронте был, по крайней зимою во время Сталинградской битвы 1942 г. и с января 1945 гг.

Так о чём же свидетельствуют все эти странные умолчания и нестыковки, столь обильно рассыпанные по всему тексту автобиографии этого человека?

Прежде всего, мы можем не сомневаться в том, что Семён Золотарёв совершенно не боялся проверки своей анкеты ни кадровой службой института физкультуры, ни более компетентными органами. Автобиография являлась документом во многом формализованным, её нельзя было написать, руководствуясь принципом, что хочу — то и кропаю. Просто потому, что документ возвратили бы автору и попросили переписать с соответствующими уточнениями пропущенных деталей и дат. В послевоенную пору у каждого начальника отдела кадров лежали в сейфе набор специальных брошюр с грифом «секретно», в которых приводилась подчинённость подавляющего большинства воинских частей армии, авиации и флота в годы войны (т. н. «Перечни вхождения воинских частей в состав действующей армии». Этих «Перечней …» было более двух десятков.). По такой брошюре можно было за несколько минут, не поднимаясь со стула, проверить в какую армию и в составе каких фронтов входили те или иные дивизии и полки, вплоть до отдельных батальонов. Автобиографии для того и подавались отделу кадров, чтобы по их содержанию можно было провести быструю проверку жизненного пути автора в военное время, а отнюдь не для того, чтобы девушка-машинистка во время обеденного перерыва могла почитать её от скуки. Можно не сомневаться в том, что Семён Золотарёв умышленно описал свою жизнь неполно и неточно, но сие было возможно лишь в том случае, если изложенная в его автобиографии легенда была полностью согласована как с начальником отдела кадров, так и куратором Института физкультуры из МГБ. Другими словами, в минском Управлении МГБ про Семёна всё знали и никаких подозрений в его адрес не имели. Неожиданный вывод, правда?