Смерть и немного любви

— А это значит, Ольга Дмитриевна, что вы в течение только одного дня, тринадцатого мая, встречались с двумя преступниками, которые находятся в розыске за систематический сбыт наркотиков. И у меня есть все основания думать, что вы им в этом деле помогаете. Вот, взгляните-ка, вот этот мужчина — Валентин Кирюхин, ранее трижды судимый, и вы берете у него пакет с героином. А потом, два часа спустя, вас сфотографировали с другим преступником, по кличке Федот. Не станете же вы мне рассказывать, что этого не было, правда? Фотографии-то — вот они, перед вами.

— Но я вам клянусь, честное слово, я впервые вижу этих людей! — В панике Ольга чуть не кричала. — Это какая-то ошибка, это чудовищная ошибка, женщина на меня очень похожа, но это не я! У меня и одежды-то такой нет, вот…

Она вскочила со стула, метнулась к шкафу и рывком распахнула дверцы.

— Пожалуйста, посмотрите, у меня нет таких вещей, какие на ней надеты. Ну посмотрите же!

Она, казалось, готова была силой тащить Селуянова к шкафу и демонстрировать ему свои эффектные туалеты. На глазах у нее выступили слезы, и Николай понял, что давления уже достаточно, теперь можно протянуть ей руку помощи.

— То есть вы хотите сказать, что наши сотрудники обознались? — неуверенно спросил он. — Лицо-то как две капли воды похоже.

— Конечно, обознались, — горячо подхватила Ольга спасательный круг. — Сходство и в самом деле удивительное, одно лицо. И волосы такие же. Но одежда-то не моя, вы посмотрите! Я такое вообще не ношу.

— Ну, это все разговоры, — снова отыграл назад Селуянов. — Ношу — не ношу, это не доказательство. Может, у вас этой одежды и вправду дома нет, но это сейчас, а в субботу, тринадцатого, очень даже была, да сплыла. А по лицу сходство абсолютное, так что я склонен думать, что это все-таки вы помогаете преступникам в сбыте наркотиков. Ольга Дмитриевна, если вы мне сейчас все про них расскажете, я гарантирую вам освобождение от уголовной ответственности за пособничество. Ну как, договорились?

Емельянцева снова впала в панику.

— Боже мой, что же мне делать? — расплакалась она. — Ну как мне доказать, что это не я? Не я это, вы понимаете? Не я!!!

— Вы были в субботу, тринадцатого мая, в парке Горького? — спросил Николай, вертя в руках один из снимков.

— Нет! Не была! Я там уже сто лет не была! Что мне там делать?

— А где вы были, позвольте спросить?

— До одиннадцати я была дома, потом ходила на рынок, покупала овощи и мясо, потом готовила обед. Ко мне в субботу приходили гости…

— Так, давайте по порядку, — остановил ее Селуянов. — Кто может подтвердить, что до одиннадцати утра вы были дома? У вас кто-нибудь был?

— Нет, — растерялась Ольга, — я была одна.

— Может быть, вам кто-нибудь звонил?

— Звонил? Да, конечно, звонила мама, я с ней разговаривала минут пятнадцать, и еще звонила подруга, которую я вечером ждала в гости с мужем.

— В котором часу это было?

— Мама звонила, когда я только встала, часов в девять, наверное, а Аня попозже. Да-да, я помню, я как раз спросила у нее, какие продукты нужны для овощного рагу, она мне все продиктовала, и я сразу же стала собираться на рынок.

— Значит, в районе половины одиннадцатого? — уточнил он.

— Да, примерно.

— Хорошо. А на рынке вас кто-нибудь видел? Кто-нибудь может подтвердить, что вы после одиннадцати часов действительно были на рынке, а не в парке Горького, где встречались с Кирюхиным?

— Конечно, конечно, — заторопилась девушка, — вы знаете, у нас рынок рядом, три минуты пешком, поэтому из нашего дома и из соседних люди там постоянно встречаются. Сейчас я вспомню, кого из соседей видела на рынке в субботу…

Она наморщила лоб, но уже через полминуты лицо ее прояснилось.

— Муж с женой с пятого этажа, Федоровы. Они клубнику покупали. Я потому и запомнила, что она же еще очень дорогая, а они покупали сразу три килограмма. Я подошла к ним и в шутку спросила, зачем им столько, перепродавать, что ли? А они мне объяснили, что у их сына день рождения и он пригласил человек десять одноклассников, а торты с пирожными всем уже смертельно надоели, вот они и хотят подать детям на десерт клубнику со сливками. Вы спросите у них, они подтвердят. Они наверняка помнят, как я к ним подходила. Они даже угостили меня клубникой.

— Спрошу, — кивнул Селуянов. — Что еще можете вспомнить? Кто вас видел, с кем разговаривали?

— Еще… — Она снова задумалась. — Еще я заходила в гастроном за майонезом и соусом, и там у кассирши сдачи не было с пятидесяти тысяч, я минут десять около нее стояла, пока она сдачу насобирала, а она все ворчала, что несут крупные купюры, всем на сдачу не напасешься. Но я не знаю, вспомнит ли она…

— Какая именно кассирша и какой гастроном?

— Гастроном на соседней улице, называется «Елена-плюс», там две кассирши, одна молоденькая такая, лет восемнадцати, а вторая — постарше, у нее на голове прическа сложная какая-то. Вот у той, которая постарше, сдачи не было.

— В котором часу вы были в гастрономе?

— Погодите… Да, точно, она ворчала, что сейчас надо на обед закрываться, а я стою у нее над душой со своими деньгами. Склочная такая баба! — фыркнула Ольга.