Смерть и конюший короля

Амуса вскидывает взгляд к потолку и умолкает.

Джейн. Ох, Амуса, ну можно ли бояться одежды? Ты же прекрасно знаешь, что ее конфисковали у эгунгунцев, которые учиняли в городе беспорядки. Ты ведь сам участвовал в аресте главных служителей этого культа – и если их джу-джу не покарали тебя тогда, разве они способны отомстить тебе сейчас? А ты вон даже смотреть на нас боишься!

Амуса (по-прежнему глядя в потолок). Госпожа, я арестовал зачинщиков беспорядка, но эгунгун не прогневил. Нет-нет, госпожа, эгунгун, он на меня гневаться не захочет, я его не трогал. От меня ему оскорблений не было. Зачинщиков я арестовал, но эгунгун не оскорбил.

Пилкингс. Это безнадежно, Джейн. Мы только потеряем время и опоздаем на бал. Когда они вот так упрутся, их не переупрямишь. Им все наши слова – что об стенку горох. Запиши свой рапорт, Амуса, – или с чем ты ко мне явился? – в этот блокнот и катись. Собирайся, Джейн, а то мы, не дай Бог, еще сильней уязвим его впечатлительную языческую душу.

Амуса дожидается их ухода во внутренние комнаты, потом склоняется над блокнотом и что-то старательно пишет. Барабанный бой, доносящийся из города, становится громче. Амуса прислушивается, потом делает движение, словно собираясь позвать Пилкингса, но не зовет. Дописывает свой рапорт и уходит. Вскоре на веранде опять появляется Пилкингс; он берет блокнот и читает.

Пилкингс. Джейн!

Джейн (из спальни). Минуточку, милый, я уже почти готова.

Пилкингс. Да я не о том, а ты вот лучше послушай!

Джейн. Так о чем ты, милый?

Пилкингс. О рапорте Амусы. Слушай. «Имею честь доложить, что, согласно моим сведениям, влиятельный вождь по фамилии Элесин-оба собирается учинить смерть сегодня вечером на основании местного обычая. Вследствие вышеизложенного покушения на уголовное преступление жду дальнейших приказаний в полицейском участке. Сержант Амуса».

Пока Пилкингс читает, Джейн выходит на веранду.

Джейн. Я не ослышалась? У него сказано «учинить смерть»?

Пилкингс. Он наверняка имеет в виду убийство.

Джейн. Ритуальное убийство?

Пилкингс. По-видимому, так. Вот ведь жизнь – тебе кажется, что ты уже напрочь искоренил все их варварские штучки, а они непременно проявятся где-нибудь снова.

Джейн. Значит, мы не сможем пойти сегодня на бал?

Пилкингс. Бог даст, сможем. Я прикажу его арестовать. Его и всех, кто хоть как-то замешан в этом деле. А впрочем, тут, скорей всего, и дела-то никакого нет. Просто слухи.

Джейн. Ты уверен? Ведь, по твоим словам, Амуса никогда не приносит ложных слухов.

Пилкингс. Оно, конечно, так. Да только откуда мы знаем, чем его напугали именно сегодня? Ты же видела, как он себя вел.

Джейн (рассмеявшись). Однако согласись, что в его поведении была своеобразная логика. (Понизив голос.) «Я не могу говорить о смерти человеку в одеянии смерти». (Посмеиваясь.) А ты не можешь появиться в полицейском участке, когда на тебе такой наряд.

Пилкингс. Я пошлю туда Джозефа с моими инструкциями. Вот ведь незадача, черт бы их всех побрал!

Джейн. А тебе не кажется, что ты должен сам поговорить с этим человеком, Саймон?

Пилкингс. Так ты, значит, не хочешь идти на бал?

Джейн. Ну зачем же так нервничать, милый? Мне просто хочется, чтоб ты поступил разумно. Разве справедливо посадить человека под арест – причем не просто человека, а уважаемого вождя – на основании… как это у вас говорится?… ага, вот: на основании неподтвержденных данных сержанта полиции?

Пилкингс. Ну, это-то мы сейчас уладим. Джозеф!

Джозеф (из внутренних комнат). Да, хозяин?

Пилкингс. Ты, безусловно, права, я действительно разнервничался. Возможно, из-за этих дьявольских барабанов. Слышишь – стучат, проклятые, и стучат.

Джейн. Да-да, я и то уж думала, когда ж ты обратишь на них внимание. Тебе кажется, что они как-то связаны с этим делом?

Пилкингс. Откуда я знаю? У них неизменно находится объяснение, когда им взбредает в голову учинить шум и гам. (Раздумчиво.) И все же…

Джейн. Что «все же», милый?

Пилкингс. Сегодня их барабаны звучат как-то необычно. Я никогда здесь раньше не слышал такого барабанного боя. Он вызывает у меня странную тревогу.

Джейн. А разве не вся их дикая барабанная трескотня звучит одинаково?

Пилкингс. Перестань ехидничать, Джейн. Может, именно сегодня нам будет не до шуток.

Джейн. Прости, милый.

Встает и, обняв его за шею, целует. Вошедший было слуга поспешно отступает за порог и стучит в дверь.