Смерть эксперта-свидетеля

Им наконец-то удалось сбросить с себя коричнево-красные щупальца лондонских предместий, и клетчатый осенний ландшафт, словно коллаж из матерчатых, разной плотности лоскутков, в сменяющих друг друга коричневых, зеленых и золотых тонах, разворачивался теперь под ними, протянувшись до самого Кембриджа. Порой солнечные лучи, пробиваясь меж облаками, омывали ярким сиянием опрятные деревушки, разрезанные улицами на почти равные части, ухоженные парки и просторные поля. Крохотные игрушечные автомобили, блестящие в солнечных лучах, словно жуки-бронзовки, мчались по дорогам, обгоняя друг друга.

Дэлглиш взглянул на своего спутника: бледное волевое лицо, веснушки брызгами усыпали крупный нос и широкий лоб, шапка густых рыжих волос, взъерошенных ободом наушников. До чего же, подумал он, сын похож на отца, на этого грозного, трижды удостоенного высоких наград пэра Англии, чья храбрость могла сравниться лишь с его же собственным упрямством и недалекостью. Поразительно, как семейство Мэссингемов, уходящее корнями в пятивековую глубь, могло произвести на свет столько поколений симпатичных ничтожеств. Адам припомнил, что в последний раз он видел лорда Дангэннона в палате лордов во время дебатов о детской преступности. Его светлость почитал себя экспертом в этом вопросе, поскольку он когда-то, вне всякого сомнения, был мальчиком и даже помог организовать, правда, ненадолго, юношеский клуб в имении своего деда. Его идеи, когда наконец до них удалось добраться, были изложены примитивно, беспорядочно и оказались абсолютно банальными, лишенными всякой связи и логики. Однако высказывались они на удивление тихим голосом, с долгими паузами, во время которых его сиятельство устремлял задумчивый взор на пустующий королевский трон, так что казалось, он наслаждается общением с неким таинственным духом внутри себя. А тем временем благородные лорды, подобно учуявшим море леммингам, гуськом потянулись прочь из палаты, чтобы появиться там вновь, как только, словно по телепатическому сигналу, им стало ясно, что речь Дангэннона приближается к завершению. Но если семейство это и не внесло заметного вклада ни в государственную деятельность, ни в искусство, то представители его в каждом поколении весьма доблестно погибали за традиционные идеалы. А теперь наследник Дангэннона избрал для себя деятельность, столь далекую от традиционных идеалов. Интересно будет, если – впервые за всю пятивековую историю, да еще на таком необычном поле деятельности, – семейка сумеет должным образом проявить себя. Что заставило Мэссингема избрать полицейскую службу в качестве выхода для наследственной воинственности и отжившего свое патриотизма вместо обычной для семейства военной карьеры Дэлглиш никогда не спрашивал: отчасти потому, что с уважением относился к личным интересам и побуждениям других людей, отчасти же потому, что был вовсе не уверен, что хочет услышать ответ на свой вопрос. До сих пор Мэссингем на деле проявлял себя исключительно хорошо. Коллеги-полицейские были обычно весьма терпимы и полагали, что человек себе отца не выбирает. Поэтому принято было считать, что Мэссингем получил повышение по заслугам, хотя никто из сослуживцев не был так уж наивен и не думал, что быть старшим сыном английского пэра идет человеку исключительно во вред. За глаза, а иногда и в глаза его называли «Важняк Джон», причем совершенно беззлобно.

Хотя семья теперь обеднела, а имение было продано (лорд Дангэннон взрастил многочисленное потомство в большом особняке на Бэйзуотер-роуд), старший сын его все-таки смог пойти в ту же школу, где учился отец. Вне всякого сомнения, думал Дэлглиш, старый воин и не подозревал о существовании других школ; как и представители других социальных классов, аристократы, как бы бедны они ни были, всегда умели отыскать средства на то, что считали необходимым. Но Джон оказался весьма необычным продуктом достопочтенного заведения: он был совершенно лишен той слегка небрежной элегантности и ироничной отстраненности, какими славились его выпускники. Если бы Дэлглишу не была известна его биография, он решил бы, что Мэсссингем вышел из солидной семьи высшего среднего класса – докторской или адвокатской – и окончил обычную среднюю школу со старыми традициями. Сейчас они работали вместе всего во второй раз. В первый раз Мэссингем произвел на Адама впечатление человека умного и невероятно работоспособного; кроме того, он умел молчать и прекрасно понимал, когда его шефу необходимо побыть в одиночестве. К тому же Дэлглиша поразила некоторая безжалостность, присущая молодому человеку, хотя, подумал он, чему же тут удивляться, ведь эта черта обязательно должна быть присуща всякому хорошему детективу.