Смерть Аттилы

— Ты действительно скучаешь по ним? По твоим друзьям-гуннам?

Дитрик встал и, не отвечая, пошел прочь.

На рассвете гунны узнали, что германцы направляются в их сторону. Слух распространялся от одного костра до другого костра, где еще оставались бодрствующие люди. Они пытались разбудить как можно больше народа. Все никак не могли договориться, кто же станет ими командовать, но всем хотелось первыми напасть на германцев. Некоторые оседлали лошадей и покинули лагерь, как только услышали эти новости. Другие постарались собрать отряды в двадцать или тридцать человек. Большинство воинов вылезли из одеял, надели одежду, начали есть или собирать вещи. Потом отправились будить друзей, чтобы позже покинуть лагерь — германцы, в конце концов, никуда не денутся!

Когда начали распространяться новости, Такс уже бодрствовал. Он разбудил Монидяка и послал его за конями. Передвигаясь на коленках вокруг костра, он поставил греться воду, положил туда мясо и зерно, и начал готовить пищу на углях, оставшихся от вчерашнего костра.

Вокруг него люди беспрестанно ездили во всех направлениях. Копыта лошадей взбивали пыль в воздухе. Она стала плотной, как дым. Три всадника выкликали имя Эллака и ехали вдоль берега реки, кое-где за ними следовали воины, чтобы встать под штандарт Эллака. Но большинство воинов даже не поднимали головы, слыша его имя. Бряк тоже проснулся и начал кулаками растирать глаза. Потом, шатаясь, подошел к костру и шлепнулся возле него.

— А-а-ах, я совершенно не выспался.

— Приближаются германцы, — сказал ему Такс. Он склонился почти к самим углям и начал их сильно раздувать.

— Они — такие храбрецы! Ха!

Бряк перевернулся набок, чтобы достать тыкву с Белым Братом. Она была пуста. Бряк отбросил ее и застонал. Затем он выпрямился и медленно обвел глазами лагерь.

— Где Монидяк?

— Здесь, — Такс резал хлеб и показал направление ножом. Монидяк шел к ним, перескакивая через кучи отбросов. Он вел лошадей. На спине черной лошадки была прикреплена куча сена величиной почти с лошадку. Бряк побежал, чтобы помочь ему.

Они поели сами и покормили лошадей, и пока Бряк мыл котелок, Такс и Монидяк наблюдали, как гунны разъезжались из лагеря.

Многие воины на прощание махали руками, распевали песни и перебрасывались шутками. Такс снял свой лук и колчаны со стрелами с подпорок навеса. У них еще оставалось немного ритуальной краски, и когда вернулся Бряк, они уселись кружком и нарисовали друг другу на лицах тотемы и знаки войны.

— У меня плохое предчувствие, — сказал им Монидяк. — Все слишком радуются предстоящему сражению.

Такс свистом позвал черную лошадку. Она появилась из-за навеса, и изо рта у нее свисали длинные клочья сена. Такс начал ее уговаривать, чтобы она опустила голову и дала надеть на себя уздечку. Потом он левой рукой крепко ухватился за гриву, с трудом поднялся на ноги и перевалил седло на спину лошадки.

— Не будь дураком, — сказал он Монидяку. — Ты можешь накликать на нас беду. Вспомни, как мы отправлялись в Италию. У всех было прекрасное настроение.

— Но мы там не одержали победу. Такс пожал плечами.

— Мы не проиграли там ничего. Разве нас там где-нибудь разбили?

— Да, в Гауле.

Такс изобразил губами пуканье.

— Каган говорил, что это была победа, но нас все равно разбили, и он великолепно это понимал. Эдеко как-то рассказывал мне.

— Что Эдеко может знать о чувствах кагана? Вернулся Бряк, покачивая вымытым котелком.

— Что мне с ним делать?

— Оставь его здесь, — сказал Монидяк. Это был его котелок. Он поднялся и пошел к навесу за конем.

— Мы что, потом вернемся сюда? — спросил Бряк и повернулся к Таксу.

Тот крепко подтянул ремни седла и привязал к нему лук и колчаны со стрелами и туда же приторочил плащ.

— Все, что нам нужно, мы получим от германцев. Он с трудом взобрался на спину лошадки и выпрямился.

— Подожди нас, — сказал ему, возвращаясь и ведя с собой коня, Монидяк.

Бряк бросил котелок и побежал за своей лошадью.

Такс положил поводья на спину лошадки и наблюдал, как его друзья седлают коней. У него снова воспалилась рана на правой пятке. Она все никак не заживала — закрывалась на некоторое время, а потом снова начинала гноиться, когда он натруживал ногу или натирал ее. Сейчас боль пульсировала почти во всей ноге. Такс был испуган, и ему так хотелось, чтобы Трубач был жив и смог бы помочь залечить ногу. Хотя он видел, как умирали сотни людей, но никак не мог примириться с мыслью, что Трубач мертв. Ему казалось, что тот где-то скрывается, и сам Такс никак не может дотянуться до него. В первый раз в жизни он боялся предстоящего сражения.

В этот момент раздался крик, и они увидели, как всадник мчится вдоль берега реки, минуя костры.

— Все на помощь… На реке идет сражение, и нас теснят назад! Все на помощь!!

Такс схватил поводья. Черная лошадка задрала вверх голову и начала гарцевать. Монидяк одним махом взлетел в седло.

— Подождите меня! — закричал Бряк. Он быстро привязал свою поклажу и побежал под навес за луком.

— Дайте мне копье! — кричал Такс.

Если они сражаются у реки, то от лука не будет никакой пользы. Он схватил копье у Бряка.