Смерть, а потом? (ЛП)

Среди различных концепций, представленных эзотерической философией, не много таких, которые западный ум, возможно, найдёт более трудными для понимания, чем дэвачан, или дэвасчан, то есть дэваленд, или страна богов. [Вместо этого иногда используется название Сукхавати, заимствованное из тибетского буддизма. Сукхавати, согласно Шлагинтвайту, является “местожительством блаженных, куда поднимаются те, кто практикой добродетели накопил много заслуг”, и “освободился от метампсихоза” (“Буддизм в Тибете”, стр. 99). Согласно школе “прасанга”, высший путь приводит к нирване, низший — к Сукхавати. Но Эйтель называет Сукхавати “нирваной простых людей, где праведники упиваются физическим блаженством целые эоны, пока не возвратятся в круговерть трансмиграции” (“Санскритско-китайский словарь”). Эйтель, однако, определяя “Амитабха”, пишет, что “народный ум” считает “западный рай прибежищем заключительного освобождения от циклов трансмиграции”. Тогда как, одним из Учителей эзотерической философии он используется в отношении высших дэвачанических состояний, после которых душа возвращается к земле.] И одна из главных трудностей явилась результатом свободного использования иллюзии слов — “состояние сна” и другие подобные термины, характеризующие дэвачаническое сознание — общий смысл нерельности, возникшей таким образом, чтобы пропитать всю концепцию дэвачана. Когда восточный мыслитель говорит о существующей земной жизни, как о майе, иллюзии, сне, его серьёзный западный коллега сразу же отбрасывает это, как нечто аллегорическое и причудливое, потому что он думает, что не бывает ничего менее иллюзорного, чем этот мир купли-продажи, бифштексов и разлитого в бутылки крепкого портера. Когда же подобные термины применены к состоянию после смерти — состоянию, являющемуся туманным и нереальным согласно его собственной религии, в котором, как он с грустью представляет, испытывается недостаток во всех существенных удобствах, дорогих для семейного человека — тогда он воспринимает слова в их наиболее буквальном и прозаическом значении и говорит о дэвачане, как о заблуждении в полном смысле этого слова. Следовательно, чтобы избежать ошибок, переходя к дэвачану, нужно рассмотреть вопрос о «иллюзии» в его истинном свете.

В глубоком метафизическом смысле всё, что обусловлено, иллюзорно. Все явления — буквально «видимости», внешние маски, в которых Единая Реальность показывается в нашей изменяющейся вселенной. Чем «материальнее» и плотнее видимость, тем дальше она от Реальности, и поэтому — более иллюзорна. Что может быть б`ольшим обманом, чем наше тело, неизменность, видимость, осязаемость и плотность которого столь очевидны? Оно есть постоянно изменяющееся скопление живущих не более минуты частиц с центром притяжения, в который непрерывно текут мириады крошечных невидимок, становящихся видимыми путём их скопления в этом центре, и затем снова вытекающих и становящихся невидимыми из-за их незначительности, поскольку они отделяются от этого скопления. По сравнению с этим непрерывно изменяющимся, но, очевидно, устойчивым телом, насколько менее иллюзорен ум, который в состоянии представить притязания тела в их истинном свете. Ум постоянно обманывается чувствами, и сознание — самая реальная вещь в нас — склонно расценивать себя, как нереальное. По правде говоря, оно — в мире мысли, который является самым близким к реальности, а вещи становятся всё более и более иллюзорными, когда они приобретают всё более и более воспринимаемый характер.