Смерть 2

– Это сюжет, – воодушевился Густав. – Супер кино. Почему все ищут чашу Грааля, а никто не ищет яйца Авраама? Потому что никто не хочет грести. Все думают, что чем сильнее течение, тем лучше оно знает, куда им плыть. Никто не хочет быть первым. Каждый хочет обогнать второго. А "Больница"? Это же супер сценарий. Если снять кино, нормальные артисты, парочку красивых медсестер, чуть-чуть лирического порно и вся мировая творческая элита станет беззаботно-безработной лимитой. Мир сейчас обезоружен. Он сам себя обезоружил, потому что на сотню верст вокруг главное творческое кредо художника, как можно удобней расположиться в лодочке плывущей вниз по течению и не задеть своим толстым задом дно.

– А пять трупов значит не сюжет? – вернул разговор в нужное русло Эдик. Густав улыбнулся.

– Ты забавный, – сказал он после паузы. – Возьмешь котенка?

Эдик растеряно пожал плечами.

– Я не хочу избавиться от котенка, – сказал хозяин – Я хочу тебе его подарить.

Густав снял очки, положил на столик, нагнулся к корзине и вытащил из нее одного из котят.

– Спасибо. Я возьму – сказал Эдик, хотя не был уверен, что ему этот котенок нужен.

– А что касается 5 трупов, – продолжил хозяин, неожиданно бросив котенка назад в корзину, – то мне это не о чем не говорит. Трупов может быть сколько угодно и вонять они могут чем угодно. Для меня это не новость.

– А если бы репортаж был про три трупа?

– И что это меняет?

– Не знаю. Просто три трупа вынесли из поезда, из разных вагонов, положили на перроне и люди встали перед этими трупами на колени. Люди стали орать, причитать, петь и черный пепел стал подниматься к небу.

Эдик процитировал сон, рассказанный Федором. Густав задумался.

– Это известная история, – сказал, наконец, он. – Это история про подлинники мумий. Это настоящий ужас. Тут я с тобой не буду спорить.

– Что это за история? – спросил Эдик.

– Это ужас.

– А подробнее?

– Если тебе на лицо положат подушку и начнут душить, тебя также заинтересуют подробности?

– Но что это все означает?

– Ничего, – ответил хозяин, – просто ты посмотрел в зеркало, а на тебя посмотрел ужас. Ты оглянулся, а никого нет рядом. Хочешь что-то понять, но ужас – взрывающаяся бомба. Она не раскладывается на составляющие. Она раскладывает на составляющие.

Повисла очередная пауза.

– А что вы знаете про Генриха 4-го? – вспомнил про нужный вопрос Эдик.

– Английского короля? – уточнил Густав.

– Да.

– Что хуже несмешная комедия или глупая трагедия?

– Не знаю, – ответил Эдик.

– Смерть Георга 4-го. Она даже бестолковей его жизни. Если хочешь, давай съездим на кладбище.

– Это еще зачем? – спросил гость.

– Я покажу тебе наглядно и его могилу и все его достоинства. Ты наверняка хочешь потрогать пальчиками. Ты же исследователь. Едем?

– Прямо сейчас? – спросил Эдик.

– Как будто у тебя есть выбор.

– Могилу английского короля? Здесь в Москве?

– Хватит болтать. Ты болтлив, как народонаселение. Больше двух – отгоняй мух. Подожди меня. Я сейчас.

Густав включил свою тележку и быстро вырулил из комнаты. Следом за ним из комнаты выбежало три кошки. На диване осталась одна. Она наблюдала за Эдиком, словно ее оставили следить за порядком. Эдик встал. Беседа получалась любопытной, но его сейчас больше волновал другой, куда более бытовой вопрос – как он повезет Густава, как спускать кресло по лестнице, куда его потом складывать – в багажник оно явно не влезало. В задумчивости Эдик подошел к картинам, висевшим на стенке. Ему давно хотелось рассмотреть, что на них изображено. На первой картине был портрет Густава. Портрет был сделан под 17-18 век. Густав был на нем изображен, как придворный вельможа – в парике и камзоле. На второй картине был луг, а на лугу были козы почему-то вперемешку с кошками. На третьей картине вообще ничего внятного не было – черный фон и фиолетовые пятна. Но складывалось впечатление, что это не современный абстракционизм, а просто картина настолько стара, что сквозь столетия просочилось лишь то, что действительно важно. Эдика больше всего заинтересовал портрет Густава в виде средневекового вельможи. Нарисовано было неплохо, под старину. Так умело, что закрадывались сомнения в современности портрета. Но внешняя схожесть с Густавом была абсолютная, и краска была свежей, так что портрет не должен был быть старинным.

– Это – я, – подтвердил мысли Эдика Густав. Он успел вернуться, причем так тихо, что Эдуард его не расслышал.

– Очень похоже.

Эдик взглянул на Густава. Густав приготовился к поездке. На нем был черный смокинг с бабочкой. В руках он вертел красивую трость. Не хватало только цилиндра. Эдик не смог сдержать улыбки. Густав смотрелся нелепо.

– А другие картины я не понял, – добавил Эдик, побоявшись, что Густав обидится на его улыбку.

– На одной из картин изображены звери, которые нам помогают иногда, на другой – моя профессия.

– Вы работаете? – удивился Эдик. – Я думал вы инвалид?

– Я работаю, – сказал Густав, – и не только языком. Мы едем? Вы на автомобиле?

– Да, – сказал Эдик.