Смарагдовое ожерелье

Джошуа предпочел бы не подпускать ее к своим вещам. Услужливость Бриджет всегда вызывала у него нервозность: в глубине души он хотел быть с ней более дружелюбным, но, памятуя о ее матери, сдерживал свои чувства. Однако в этот день, озабоченный письмом Герберта, он забыл про свою обычную осторожность. Сразу не сообразив, как бы выпроводить Бриджет, он вынужден был принять ее предложение. Наклоняясь так низко, что юбки, будто распускающийся цветок, веером разворачивались на ее пышных ягодицах, Бриджет аккуратно уложила в его дорожную сумку каждую вещь — белье, шейные платки, чулки. Закончив, она выпрямилась и пригладила на себе одежду:

— У вас превосходные костюмы, мистер Поуп. Я от них в восторге. И вообще, я восхищаюсь людьми, которые заботятся о своем гардеробе.

Бриджет замолчала, выжидательно глядя на него. Джошуа хотелось сказать ей что-нибудь ласковое, но он опасался ее обнадеживать. И поскольку письмо Герберта по-прежнему не давало ему покоя, он утратил присущую ему сообразительность.

— Вы тоже очаровательны, особенно сегодня, в этом платье, — сухо произнес он, отходя в сторону, чтобы близость Бриджет не туманила разум.

Она бросила на него необычайно пронизывающий взгляд:

— Иногда мне кажется, что люди занимают себя мыслями об одежде, чтобы отвлечься от каких-то более глубоких тревог.

О чем это она, черт побери? Такого он не ожидал от дочери домовладелицы, хоть та и была красивой девушкой. Джошуа взглянул на рукав своей куртки, словно на нем был написан ответ:

— Мисс Куик, я вам крайне признателен за помощь и добрые слова, но в том, что касается вашего последнего замечания, тут я с вами не соглашусь. Внешний вид — это отражение того, что находится внутри нас.

Бриджет одарила его теплой загадочной улыбкой:

— Порой, но не всегда. Одежда преображает человека, позволяет ему выдать себя за кого-то другого. Чтобы убедиться в этом, достаточно сходить в театр.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, в данный момент это невозможно. Как я уже говорил, мне нужно ехать в Ричмонд. Когда вернусь, не знаю.

— Значит, опять в Ричмонд? Где остановитесь? У Бентников в Астли?

Опасаясь, что этот разговор заведет его туда, где ему совсем не хотелось оказаться, Джошуа не спешил подтверждать догадку Бриджет. Он ругал себя за то, что на минувшей неделе упомянул про заказ Бентника. В то же время, думал Джошуа, она добрая девушка, и красивая. Он чувствовал, что она ждет от него какого-то приглашения, и не хотел ее обижать.

— Видите ли, — почтительно заговорил он, — было бы неразумно встречаться там, где я остановлюсь, ибо, боюсь, в этом доме происходят какие-то неприятные вещи. Собственно, по этой причине меня и вызывают туда так срочно. Я найду подходящее место в Ричмонде, и потом, если у вас будет время, мы могли бы там встретиться. Я сообщу вам запиской.

Главное, скорее убраться отсюда, думал Джошуа, а там уж он решит, как поступить. Если сочтет, что лучше не заводить отношений с Бриджет, тогда скажет ей, что память подвела, или сошлется на другие обязательства.

Бриджет чмокнула его в щеку:

— Думаю, не стоит посвящать маму в наш план. Зачем впутывать ее в наши личные дела, верно?

Джошуа затруднялся определить, шутила она или говорила серьезно, но его это встревожило. Он страшился гнева миссис Куик.

— Полностью с вами согласен, — сказал Джошуа, выдавив из себя улыбку. — Мне меньше всего хочется сердить вашу матушку.

Бриджет лукаво улыбнулась:

— Мама только с виду грозная. На самом деле она не такая суровая, какой многим представляется.

— Возможно, — произнес Джошуа. — Но с момента моего внезапного возвращения позавчера вечером мы с ней не в самых дружеских отношениях.

Бриджет, вне сомнения, сказала бы что-нибудь в защиту своей матери, но возможности такой ей не представилось. Снизу донесся крик миссис Куик, окликавшей свою дочь.

Джошуа закрыл за Бриджет дверь, прислонился к ней спиной и опустил веки. Настроение у него упало. Он ругал себя за глупость. Ему не хотелось пробуждать у Бриджет ложных надежд, но, похоже, сам того не желая, он сделал именно это.

Через два часа дорожная карета высадила Джошуа у гостиницы «Звезда и подвязка», где он нанял экипаж, который должен был довезти его до Астли. Путь туда был недолгий, Джошуа почти всю дорогу молчал и не изучал лиц своих попутчиков, что было ему несвойственно. Он был погружен в раздумья, размышляя о странной записке Герберта, смерти Кобба и других известных ему фактах.