Слышишь, Кричит сова !

Облокотившись на прилавок, Иван ждал, оглядывая магазинные полки. И снова сквозь запах хомутов, керосина, масляной краски пробился другой, полузнакомый, но очень вкусный запах. Иван принюхался - пахло от бочки, стоявшей на прилавке. Он потянулся, сдвинул тяжелую крышку. Почти до самых краев бочка была наполнена чем-то густым и черным. "Деготь, что ли?" мелькнула мысль. Но запах! Не нужно было быть особенным гурманом, чтобы понять - в бочке, грузно придавившей стойку, был джем,- да еще какой! сливовый - любимый джем Ивана. К чудесам такого рода Иван вроде бы должен был привыкнуть уже - в газетном киоске тоже ведь черт-те что только не продавалось, но даже там не было такого. А тут среди хомутов, цинковых тазов, сваленных кучей лопат и граблей стояла бочка с джемом.

Хлопнула невидная отсюда дверь, что-то звякнуло, зацепившись, и следом за этими звуками появилась Феня, нагруженная алюминиевыми раскладушками.

- Больше нету,- сообщила Феня, сваливая раскладушки на прилавок.- Все.

- Больше не надо,- успокоил ее Иван и, помедлив, кивнул на бочку: - А это что - не берут?

- Как когда,- неохотно сказала Феня.- Перед техосмотром очередища -не продохнешь. А так - вот, стоит.

- Чего так? - чувствуя, что он ничего не понял из Фениного разговора, наугад спросил Иван.

- А так-целый год скрипят-скрипят, а перед техосмотром спохватываются.

- Да кто спохватывается? - не выдержал Жуков.

- Извозчики, кто же еще? - удивилась Феня.- Телеги часто мазать скупятся. А на техосмотре с них за это спрашивают. Вот и спохватываются, когда время подходит.

- Джемом колеса мажут?-не поверил своим ушам Иван.

- Ну,- подтвердила Феня.- Чем же еще?

Иван почувствовал, что с него хватит. Но просто так уйти не мог почему-то и. высыпав на прилавок пригоршню монет, спросил: - А вы давно здесь работаете?

- Не. Лоток у меня. А сейчас Ваньку подменить заставили.- Феня обиженно поджала губы.- Ему, видишь, учиться нужно. А мне не нужно?

Тут Феня вдруг смолкла и уставилась на Ивана с тем же выражением, которое мелькнуло у нее на лице, когда он только вошел.

Иван этому значения не придал, подумав неожиданно, что, если ничего у него не выйдет, то, пожалуй, устроиться здесь можно, и даже неплохо. Вон даже джем сливовый - бери - не хочу, колеса мажут. Тут его и осенило прощай, резиновые консервы! И он спросил: - А ведра с крышками есть?

- Есть...- робко ответила Феня.

- Ну-ка давай. Нормально,- осмотрев поданное Феней эмалированное ведро, сказал Иван.- Навали-ка мне сюда вот этого,- ткнул пальцем в шершавый бок бочки.

- Да зачем вам столько? - удивилась Феня.

- Колесики мазать! - весело ответил Иван, похлопав себя по животу.

- Так вы извозчик,- обиделась Феня,- а все расспрашиваете, расспрашиваете...

- Извозчик, а то кто ж,- подтвердил Иван и заметил, как с Фениного лица сошло непонятное выражение растерянности и страха. А Феня и вовсе развеселилась: - А я-то подумала... Надо ж такое,- вдруг прыснула она.Думала, переоделся и проверять пришел!

- Кто переоделся? - не понял Жуков.- О чем это вы?

- Да уж очень вы на Ваньку похожи,- пояснила Феня.- Ну, которого я подменяю. На Жукова.

Сказать, что Иван замер, как громом пораженный,- значит употребить набивший оскомину штамп. Но, что поделать, когда чувство, которое мгновенно испытал Иван, услышав Фенино объяснение, в лучшем случае сравнимо с ощущением, что тебе на голову свалился, скажем, платяной шкаф или что-нибудь еще более увесистое.

В первые дни Иван подсознательно побаивался возможности встречи с самим собой. Но малу-помалу уверился, что в этом мире его аналога или, попросту говоря, двойника нет. И вот Фенины слова развеяли это успокоительное заблуждение в пух и прах. Оставалось только удивляться, как они до сих пор не столкнулись нос к носу- два Ивана Жукова. В памяти всплыл хозяйкин вопрос, когда он явился к ней в первый вечер: мол, уже выучился?

Иван стряхнул охватившую его растерянность и спросил: - А где он учится? Чего его не видать?

- Так в интернате же. Их там по два месяца держат.

Говорят,- Феня понизила голос,- днем живые люди их учат, а ночью кладут под голову говорящую подушку. И она бубнит, бубнит, и все само собой в голове откладывается.

- И давно он там? - Иван ждал с тревогой.

- А через три дня выйдет,- беспечно ответила Феня и добавила с легкой завистью: - Лентописцем будет...

- Кем? - не понял Иван.

- Лентописцем. Ну те, кто на лентах пишут,- охотно пояснила Феня,- к венкам. К поздравительным, наградительным, опять же и к огорчительным. Важный человек будет!

Иван подтащил по прилавку разъезжающиеся раскладушки, хмуро буркнул: Дай веревку...

Быстро, но крепко увязав свою звякающую покупку, Иван кивнул Фене, сгреб с прилавка сдачу и бросился к выходу...