Служу Родине. Рассказы летчика

Вспомнилось, как в ноябре 1942 года я, рядовой лётчик, ждал здесь приказа о вылете на фронт, как уже бывалым лётчиком в июне 1944 года получал здесь назначение на должность заместителя командира полка. А сейчас я закрываю свой боевой счёт, и на нём 330 боевых вылетов, 120 воздушных боёв, 62 лично сбитых самолёта.

И когда я стоял у микрофона и от имени воинов 1-го Белорусского фронта благодарил Родину, благодарил великого Сталина за неустанную заботу о нас, фронтовиках, и передавал привет москвичам, я волновался, как никогда в жизни.

…События развёртываются стремительно. Советскими войсками взят Берлин. Фашистская Германия безоговорочно капитулирует. Мысленно переношусь к себе в полк, представляю себе боевых друзей в эти дни всенародного ликования.

Задерживаюсь в Москве — мне будут вручать вторую медаль «Золотая Звезда».

В день Победы я — в столице.

Как хороша была Москва в тот день великого торжества! Улицы в огнях иллюминации. Тепло. В ясном весеннем небе пролетают эскадрильи самолётов и сбрасывают красные, зелёные, белые ракеты.

На улицах так много людей, что они идут плечом к плечу, поют, смеются, говорят друг с другом, словно все они давным-давно знакомы. Военных встречают ликующими возгласами.

Я счастлив — мне довелось увидеть столицу в день Победы, во имя которой я столько раз вступал в смертельный бой с врагом. Только жалею об одном — что нет со мной друзей-однополчан. Пройти бы с ними по праздничной Москве, шагать бы сейчас рядом с Евстигнеевым, Амелиным, вместе с которыми я был здесь в напряжённые ноябрьские дни 1942 года!

Мои раздумья неожиданно были прерваны. Меня подхватила толпа, и я полетел в воздух под возгласы: «Качать лётчика! Ура сталинским соколам! Ура советской авиации!»

2. В СЕМЬЕ ИСПЫТАННЫХ ДРУЗЕЙ

На следующий день улетаю под Берлин, в родную часть.

На нашем аэродроме непривычно спокойно и тихо, хоть и по-прежнему снуют бензозаправщики, хлопочут механики, про бегают к своим машинам лётчики. В линейку стоят боевые самолёты. Идёт мирная учёба.

Ищу глазами свой самолёт. Около него возится техник Васильев.

Радостная встреча с однополчанами. Куманичкин, Титоренко обнимают меня, командир крепко жмёт руку и тоже обнимает. Хайт от меня не отходит. Поздравляем друг друга с победой. Лица у всех довольные, весёлые. Счёт сбитых вражеских самолётов почти у всех моих однополчан увеличился.

Вечером ещё раз все вместе празднуем Победу.

Чупиков рассказывает о последних днях войны, а я восторженно делюсь впечатлениями о дне Победы в столице. Друзья слушают, затаив дыхание. В чьём сердце не вызовет радостного волнения одно лишь упоминание о Москве, Красной площади, Кремле, о городе, где живёт и работает Сталин!..

…Снова целыми днями на аэродроме. Изучаем опыт войны, достижения отечественной авиационной техники, совершенствуем лётное мастерство.

В эти дни решаю попытаться осуществить давнишнюю мечту: получить высшее образование, поступить в Военно-воздушную академию. Мне разрешено отправить туда документы, и я с нетерпением жду ответа.

Приходят вести о старых однополчанах. Друзья пишут, что счёт дважды Героя Советского Союза Кирилла Евстигнеева достиг пятидесяти двух самолётов.

Мухин, как он выражается, «рапортует» мне, что и у него, и у Амелина, и у Брызгалова ко дню взятия Берлина значительно вырос боевой счёт, что Евстигнеев проявил за это время свои блестящие командирские способности, что он так же прост, как был всегда, такой же Кирюша, каким он, Мухин, помнит его в первые дни знакомства.

Я горд и рад за своих старых товарищей, с которыми начал крыло к крылу боевой путь.

…В полку идёт учебно-боевая и политическая подготовка.

Рано утром перед тренировочным полётом захожу на КП. Мне кажется, что лётчики, собравшиеся там, сегодня молчаливее обычного и смотрят они на меня так, словно что-нибудь случилось. Когда мне подают телеграмму, я догадываюсь: случилось что-то с отцом — от него давно не было писем.

Страшные слова не сразу доходят до сознания. Ещё и ещё раз читаю текст. 17 мая не стало моего отца. Не могу сдержать слёз.

Позже из писем родственников я узнал, что отец долго болел, но строго-настрого наказал не сообщать мне, чтобы не беспокоить, не отрывать, как он говорил, от ратных дел. Он всё надеялся встретиться со мною и был уверен, как писали мне родственники, что это исцелило бы его. Но и после окончания войны отец не позволял извещать меня о болезни, не хотел омрачить мне радость Победы.

Отец дожил до дня Победы — эта мысль несколько утешала меня.

Проходит неделя, и я опять прощаюсь с друзьями. Меня вызывают в Москву на подготовку к параду военно-воздушных сил в День сталинской авиации.

3. У СЕМЁНА АЛЕКСЕЕВИЧА ЛАВОЧКИНА

Мне давно хотелось познакомиться с конструкторами моего замечательного самолёта и его испытанного вооружения — Семёном Алексеевичем Лавочкиным и Борисом Гавриловичем Шпитальным.