Служу Родине. Рассказы летчика

Но вот машину качнуло вправо. Левое колесо пробежало по куче рыхлой земли — её выбросило из воронки снарядом. Я удержал самолёт и, со страхом подумав, что он сейчас развалится, начал рулить к стоянке. Откуда только такая выносливость у моего «Лавочкина»!

Ко мне спешили товарищи. Смотрю — впереди всех командир.

Я выскочил из кабины. Первая мысль была о Габуния — его самолёта не видно на поле.

— Ну как, не ранен? — ещё издали крикнул мне командир.

Я стал ощупывать себя, пошевелил плечами. Боли нигде не ощущал. Постарался ответить спокойнее:

— Не волнуйтесь, товарищ командир, как будто невредим, а вот машина…

И голос у меня сорвался.

— Как только самолёт в воздухе не развалился! Держался на честном слове. Глядите, какой прочный оказался! — сказал механик Иванов.

Мы столпились у машины. Она вся изрешечена… А Солдатенко подошёл ко мне и сказал:

— Главное — не унывай. Это первое боевое крещение. Сейчас разберём твой вылет. Многим на пользу пойдёт. Сбить самолёт — не рукой махнуть.

И тут только я заметил, что одна рука у Солдатенко перевязана, что через бинт просочилась кровь.

— Товарищ командир, вы ранены? Что случилось?

Он ответил посмеиваясь:

— На войне без крови не бывает. Царапнуло слегка.

Оказывается, был ранен не только командир, но и заместитель по политической части Мельников. Они были на старте во время вражеского налёта. Мельникова ранило более серьёзно, и его отвезли в санбат.

— Не бережёте себя, товарищ командир, — сказал кто-то, обращаясь к Солдатенко.

— Как все вы, выполняю свой долг, — ответил командир. — А где Габуния? Вот кто неосторожен и горяч!.. Ну, ты не унывай, — повторил он, обернувшись ко мне. — Уцелел ты чудом и машину ещё посадил. Отдыхай до разбора.

И командир пошёл встречать чей-то приземлявшийся в это время самолёт.

Первая встреча с фашистами оказалась хорошей проверкой моих знаний материальной части истребителя. Но она же наглядно показала, что я ещё слабо знаю тактику врага. Тяжёлый, но поучительный урок. Нужно ещё внимательнее приглядываться к боевым товарищам, прислушиваться к словам командиров, совершенствовать свою боевую выучку.

Я долго думал о том, как мало у меня опыта и как всё молниеносно быстро решается в воздухе.

Жаль было самолёт. Мне порой казалось, что он — живое существо. С этого дня я стал ещё теплее, если можно так сказать, относиться к машине.

«С самолётом надо обращаться на «вы», уважать его надо» — недаром так говорил инструктор Кальков.

…Габуния прилетел на следующий день.

Вот что произошло с ним. Он тоже потерял меня из виду. И по неопытности, как и я, не знал толком, что ему надо делать. Вдруг он заметил, что — к линии фронта летят несколько «яков». Недолго думая он пристроился к ним и полетел вслед. Он был горяч и самоотвержен; решил, что раз наши к линии фронта летят, значит его помощь пригодится.

Он рассказывал мне:

— Думаю: хоть одного фашиста, а собью! Бить так бить!.. Очень уж хотелось встретиться с врагом. И досаднее всего, что встретиться не пришлось. Гитлеровцы, увидев нас, ушли. А я потерял свой аэродром и сел на чужой с «яками».

Командир, хорошо зная Габуния, понял, что мой ведущий допустил нарушение дисциплины не из удали, а поддавшись порыву, свойственному его горячему характеру. Солдатенко долго задушевно говорил с нами обоими о том, что всё даётся опытом и когда мы пройдём школу настоящих боёв, то будем хладнокровнее и рассудительнее. Командир предостерегал, учил нас никогда не отрываться друг от друга.

С тех пор мы с Габуния обо всём сговаривались заранее, на земле, и тщательно налаживали работу радио, чтобы не быть глухими в воздухе. После первой встречи с врагом я понял, что такое расчёт и хладнокровие.

8. ПОДВИГ ЛЕЙТЕНАНТА ГАБУНИЯ

Незаметно наступил апрель 1943 года. Не только на нашем Воронежском, но и на всех фронтах — затишье. Лишь на Кубани, где противник сосредоточил значительные силы своей авиации, идут горячие бои. Небо Кубани стало ареной ожесточённых воздушных сражений, в которых принимали участие сотни самолётов. Наша авиация господствует в воздухе. Фашисты несут огромные потери.

Мы с волнением следим за боями на Кубани. До нас уже докатились вести о подвигах Героя Советского Союза майора Покрышкина. Лётчики говорят о его изумительном боевом и лётном мастерстве.

На Кубани геройски сражаются и другие замечательные советские лётчики — братья Глинки, Речкалов, Гулаев и многие другие.

А у нас продолжаются боевые будни, идёт подготовка, на задания вылетаем редко.

…Боевая тревога! Со всех концов лётного поля поднимаются истребители на отражение крупного налёта вражеских бомбардировщиков на Валуйки.

А я не могу вылететь по тревоге: с моего самолёта снят капот, техник осматривает мотор. Мой ведущий должен лететь без меня в группе истребителей.

Бегу к его самолёту. Габуния влезает в кабину, машет мне рукой и кричит:

— Жаль, Вано, что не вместе! Но я за двоих постараюсь!

Группа истребителей улетает. Не свожу с них глаз. Обидно оставаться на земле, когда товарищи летят в бой.