Служба В Потешных Войсках Хх Века

Сталине запрещала, а во время Хрущевской "оттепели" разрешила, и тогда изданную большую книгу его стихов мне подарила сестра (книгу храню до сих пор); Тюленин – один из героев подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия", боровшейся с немецкими фашистами в годы Великой отечественной войны в городе Краснодоне, на Украине; мой техникумовский друг Хулга и многие другие Сергеи с которых по моему мнению можно было брать пример и с которых, как говорил

Маяковский, можно было делать свою жизнь.

Я пишу эти строки в XXI веке, и многие мои взгляды на минувшую историю изменились. Но я сегодня пишу с теми представлениями и мироощущениями, которые были у меня тогда. Я был воспитан в советской школе, комсомолом, коммунистической партией, всей той громадной пропагандистской машиной, построенной большевиками, но не ими изобретённой. Я был рядовым советским мальчиком, парнем, взрослым человеком и не обладал той прозорливостью, которой обладали люди понимающие преступность той власти. Ну а если бы понимал, то сегодня некому бы это было писать, так как в силу своего несколько упрямого и своевольного характера был бы просто физически уничтожен.

Я и так по многим поводам имел и высказывал своё мнение. Однажды, в семидесятых годах, во время Первомайской демонстрации, я по какому-то поводу этим похвастался, на что мой техникумовский товарищ

Володя Авраменко сказал:

– Ну и что в этом хорошего. Ты за всё это получал по морде.

Он сам был бунтарь по натуре, и я когда-нибудь расскажу о том, как он в армии выбыл добровольно из Компартии, что по тем временам было делом не просто из ряда вон выходящим, а невероятным, сродни самоубийству.

Поезд остановился на одной из малочисленных станций нас по внутреннему радио предупредили: всем сидеть на местах. Я посмотрел в окно. На перроне станции стояли десятки солдат – краснопогонников из внутренних войск, обычно охраняющих тюрьмы и лагеря, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками. С другой стороны поезда, на путях была та же картина. Поезд был оцеплён. Обычно так встречают поезд с вагоном привёзшим заключённых. Но тогда оцепляется только один вагон. Мы не могли понять, в чём дело. Несколько заволновались. В вагон вошли с двух сторон солдаты и офицер. За ними стоял и наш капитан. Стволы винтовок и штыки у вошедших сразу побелели, такой сильный мороз был уже на улице.

Офицер посмотрел в бумажку и выкрикнул:

– Гниенко Пётр Николаевич, с вещами на выход.

Стояла гнетущая тишина ожидания чего-то нехорошего. Я знал, что у нас в вагоне человека с такой фамилией не было. Офицер опять прокричал уже с угрозой в голосе:

– Гниенко Пётр Николаевич, с вещами на выход! – в ответ – тишина.

– Гниенко Пётр Николаевич, скрывающийся под чужими документами как Клименко Николай Петрович, с вещами на выход, или если не выйдешь обыщем вагон и применим силу, тогда тебе не поздоровится.

Побег бессмыслен, поезд оцеплен.

В проход вагона из соседнего купе вышел небольшого роста (про таких говорят, что у них рост метр пятьдесят с фуражечкой) чернявый, горбоносый мальчишка с небольшим чемоданом.. Он был ничем не примечателен, разве только блатным выговором и напускной петушливостью. Офицер скомандовал:

– Вещи на пол, руки вверх и уже своим солдатам:

– Обыскать! – но ничего особенного найдено не было и тогда поступила команда обыскать купе, в котором тот ехал.

Через пару минут оттуда вышел солдат держащий в руках финский нож- кинжал и свинцовый кастет четырёхзубец, одеваемый на пальцы.

– Твои? – спросил капитан, – Клименко-Гнииенко молчал.

– Заверни в бумагу, узнаем по пальцам сказал офицер солдату и продолжал:

– Гниенко Пётр Николаевич, вы арестованы по постановлению

Кировоградской областной прокуратуры от такого-то числа по подозрению в совершении преступлений, выразившихся в грабежах и убийствах. И будете препровождены по этапу обратно, в следственный изолятор Кировоградского Управления Внутренних дел. В случае попытки побега стреляем без предупреждения. – и скомандовал:

– Вывести из вагона.

Мы были в шоке. Нам всё это представлялось спектаклем. Каким-то нереальным действом. Когда все вышли, и поезд тронулся мы загудели как растревоженные в улье пчёлы. И соседи по купе стали рассказывать, что этот тип для поднятия своего авторитета хвастался подвигами в ограблениях магазинов и даже одному из ребят похвастался в убийстве сторожа в сельском магазине. Его принимали за дурачка и никто ему не верил, а он раздражался и грозил им, как Паниковский из

"Золотого телёнка" Шуре Балаганову, что они его ещё узнают. Узнали!

Эта история отвлекла до вечера нас от наших мыслей, и служила темой для разговоров, домыслов и даже всяких фантазий.

Однажды в вагоне произошёл нерядовой случай.

Один деревенский парень без определённой компании, был мягко говоря не умён, и хвастался своими любовными похождениями в родном селе. О говорил:

– Я шисть цилок зломав, – это означило, что он лишил девственности шесть сельских девочек. Над ним посмеивались, обращаясь к нему не по имени, а по кличке, которую ему сразу же дали: "Цилка".