Служба поддержки

«За последнюю неделю мы связались с доверенными лицами во всех мировых правительствах. Прямо сейчас подразделения спецназначения штурмуют базы и укрытия культистов. Происходят аресты и изъятие документации, их фонды блокируются и выводятся из оборотных средств. Марк, все благодаря тебе: мы смогли собрать достаточно убедительные свидетельства. Никто из сознательной части человечества не захотел оказаться причастным к геноциду. Успокойся, дыши и изображай растерянность. Если понимаешь меня, почеши нос».

Марк, стараясь не убирать кортик от будильника, потерся переносицей об плечо. Должно было получиться достоверно. Но к этому моменту у Германа, видимо, начало кончаться терпение. Он вскинул оружие…

И тут произошло сразу три вещи.

Во-первых, Андрей, стоявший недалеко от Виктора, закатил глаза, заорал «да пошло оно все!» – и поистине тигриным прыжком достиг товарища, обрушив того вместе с оружием на пол. Соседние бойцы невольно повернулись в сторону беспорядка – и даже их командир непроизвольно дернулся, перестав контролировать цель на пару мгновений.

Во-вторых, Казимир, все это время молча воздвигавшийся в паре шагов за спиной Германа, вдруг уставился Марку прямо в глаза, а затем широко, как-то до боли знакомо улыбнулся – и подмигнул. От этого мимического движения вдруг стало слегка дурно – но при этом как рукой сняло всякую неуверенность в себе.

И в третьих, между отдаленных конструкций почудилось какое-то движение. Промелькнула тень, двигавшаяся быстрее, чем успевал ухватить взгляд. За ней еще одна. Потом тени разделились – одна рванулась влево, другая вправо. Ага, догадался молодой человек, значит, Баюн кооперируется с Ярославом. Ну, это они перестраховались. Хотя никогда нельзя быть избыточно подготовленным. В любом случае, «а вот и кавалерия».

Но темное отверстие в корпусе «шмеля» Германа уже снова всплыло перед глазами, оказавшись неожиданно близким и широким. Марк вдруг остро ощутил собственную уязвимость. Кроме того, он просто не мог передоверить взятые на себя обязательства кому-либо еще. Откуда-то издалека, из того лучшего мира, в котором люди больше не стреляют друг в друга, этим соображениям одобрительно кивнул дедушка Николай. Дедушка Соломон, крепко стоявший на песке своей маленькой, но никогда никому не сдававшейся Родины, тоже кивнул – в знак поддержки. Время пришло, и пора было совершить действие.

Марк вдохнул, выдохнул – и со всей силы проткнул будильник, насадив на жало кортика также и собственную ладонь.

Мир застыл. На этот раз – словно забыв о нем. Скривившись от боли в руке, молодой человек с изумлением понял, что Герман, стоящий напротив, никак не может нажать на спусковую скобу своего оружия. Что двое охранников, кинувшиеся к Андрею, словно пытаются встать на невидимые ступеньки, как марафонцы на греческих вазах. Что Ярро и Баюн больше не размазываются неуловимыми тенями, а зависли в воздухе – каждый со своей стороны зала. Мир застыл.

А затем стремительно начал рассыпаться мельчайшими осколками, и наступила тьма. Но тьма тоже разлетелась в прах – и стало ничто. И ничто тоже свернулось в самое себя, и тогда от невыразимого ужаса Марк закричал…

Если бы еще было кому кричать.

Глава 21

В начале было слово. И слово было глубоко нецензурным по смыслу и содержанию.

Когда-то Марк думал, что пустота – это когда вокруг пусто. Вот холодильник в конце недели – это пустота. Голова после экзаменов – тоже пустота. Космический вакуум – ну так, с натяжечкой: все же там есть какое-то излучение, пульсирует себе на древней частоте…

Но, оказывается, существовал еще один, гораздо более глубокий и пугающий вид пустоты – тот, в котором не было даже ее самой.

И Марка тоже не было.

Точнее, он был – но как-то странно. Совершенно точно отсутствовало тело. Разум – с этим тоже все было сложно. Эмоции превратились в такую хаотичную кашу, что их можно было не брать в расчет. Что-то неуловимое, смутное, едва ощутимое, что в человеческом языке носило невнятное название «душа»? А вот это уже было ближе к истине.

В какой-то момент – хотя времени как такового тоже еще не было – этот маленький, но в то же время огромный, заполняющий собой все несуществующее сущее кусочек личности Марка подумал – нет, ощутил – нет, сам стал мыслью, чувствами, выражаемым и воплощенным понятием.

«Где я?»

И появилось место. Бесконечно пустое пространство, в котором, тем не менее, уже можно было указать в ту или иную сторону, правда, без каких-либо ориентиров, целей и примет. В нем не было даже света или тьмы – и Марк, который уже успел осознать себя, крепко озадачился.

Он вспомнил последние события. Вот он пронзает кортиком будильник – заодно с рукой. Между прочим, было очень больно. Только сейчас боль не ощущалась. Наверное, потому что не было тела, которое могло бы ее ощущать. Непорядок, подумал Марк.