Случайная судьба

— Поставь ее еще раз, — тоненьким голосом попросила она. Но Гриффин вместо ответа протанцевал вместе с ней к проигрывателю, чтобы она могла сделать это сама. На этот раз она смогла насладиться музыкой от начала и до конца. Когда мелодия стихла, Поппи подняла к нему лицо — на губах ее дрожала улыбка, в глазах сияло такое наслаждение, что у Гриффина защемило сердце.

Он прильнул к ее губам, словно желая выпить эту улыбку, и у нее захватило дух. Страх, что она сделает что-то не так, что испортит этот сон, неожиданно ставший явью, куда-то исчез, будто Гриффин забрал его вместе с поцелуем. Когда он отодвинулся, голова у нее стала легкой и закружилась, как после бокала шампанского.

— Не останавливайся, — прошептала она и, запустив руки ему в волосы, сама прильнула к его губам. Это было прекрасно, даже лучше, чем ей представлялось в мечтах. Вдруг она почувствовала, что у Гриффина задрожали руки. Она даже не пыталась протестовать, когда он бережно опустил ее на диван и стал целовать, когда губы его скользнули вниз, прижались к ее шее, когда руки его обхватили ее грудь. И стон, который сорвался с ее губ, был стоном наслаждения.

— Ты тоже это чувствуешь? — прошептал он.

— О да, — прошептала она в ответ.

— Тебе хорошо?

— Очень. — Поппи не кривила душой — она чувствовала себя невероятно… живой. Двенадцать лет почти монашеской жизни заставили ее забыть о любви, и сейчас она была потрясена и растеряна. То, что происходило в ней, оказалось сильнее, чем она могла себе представить. Может, она просто забыла, как это бывает, а может, сейчас все было по-другому. Возможно, как у Виктории из-за слепоты обострились все остальные чувства, так и у нее из-за онемевшей нижней части тела грудь стала намного чувствительнее? Неужели так бывает? Куда более странным было то, что сейчас и нижняя ее часть отнюдь не была такой, как прежде. Она перестала быть онемевшей! Не понимая, что с ней происходит, Поппи чувствовала только какую-то удивительную наполненность…

Вдруг Гриффин отодвинулся. Щеки его пылали, на лбу выступили бисеринки пота, глаза казались почти черными. Поппи неожиданно рассмеялась.

Глаза у него едва не выпали из орбит.

— Что тут смешного?!

Обхватив его лицо руками, Поппи нежно обвела кончиком пальца след от царапины, оставшийся у него на скуле. Он был уже едва заметен.

— Прости. Я вспомнила, о чем ты предупреждал меня в октябре. Ты тогда сказал, что твои глаза темнеют, когда ты занимаешься любовью. Это, конечно, не секс, ну, не совсем, но они действительно потемнели.

— Почему это не секс? — взвился Гриффин.

— Ты же сам понимаешь… — Поппи кивком головы указала вниз. — Короче, это не совсем то.

— Но это вовсе не из-за недостатка желания с моей стороны.

— Да неужели? Что-то я не чувствую. — С губ Поппи сорвался смешок.

Гриффин потянулся за ее рукой, чтобы убедить в том, насколько она ошибается, но Поппи была начеку и успела отдернуть руку. Она сама не знала, почему это сделала — может, не хотела почувствовать, как угаснет в нем желание.

Приподнявшись на локтях, Гриффин посмотрел ей в глаза.

— Тогда просто поверь мне на слово, — низким, невероятно чувственным голосом пророкотал он, обволакивая ее взглядом. — Но тогда поверь мне и в остальном. Если у тебя сейчас нет желания, что ж, я не стану подталкивать тебя. В конце концов, то, что происходит между нами, слишком важно, чтобы торопить события.

Как ни странно, у нее вдруг защипало глаза.

— Все в порядке? — всполошился он.

Чувствуя, что не может выдавить из себя ни слова, Поппи молча кивнула.

— Но так просто ты от меня не избавишься, — угрожающе нахмурился он. — Между прочим, мне все известно о ваших вторниках у Чарли. Да, да, в задней комнате. И в знак благодарности ты сегодня возьмешь меня с собой? Идет?

Глава 14

Вторники и субботы в задней комнате «У Чарли» стали в Лейк-Генри традицией, с очень давними корнями. Унаследовав ее от отца, Чарли-старшего, как тот в свое время от деда, Чарли Джо, нынешний представитель этого семейства решился изменить только то, что его жена Аннет считала совершенно необходимым, а именно поставить вместо допотопных лавок нормальные столы и стулья, добавив к ним современный музыкальный центр. Но крохотное возвышение, которое все именовали эстрадой, не изменилось. Прежней осталась и громадная печь, в холода наполнявшая зальчик приятным теплом. Прошло уже много лет, а внутри пахло точно так же, как в старом деревенском амбаре, только теперь к запахам свежей стружки и зерна примешивался еще аромат кофе. Но лучше всего, по мнению Поппи, был бесподобный запах свежевыпеченного шоколадного печенья, которое у Чарли всегда готовили по рецепту, оставшемуся от его матушки, и подавали к столу прямо из печи.

Если по субботам эстрада по традиции предоставлялась только хорошо известным группам, то по вторникам тут мог выступить любой желающий. Вот и сегодня первым туда поднялся какой-то никому не известный парнишка с гитарой. Однако изюминкой нынешнего собрания стал струнный квартет: скрипка, альт, виолончель и бас-кларнет, предпочитавшие репертуар «Биттлз».