Случай в Мисчиф-Крик

Констебль Корвин тихо ругнулся, плотник Стаутон фыркнул, дядюшка Уильям сплюнул. Преподобный Мэддокс заскрежетал зубами.

-- Значит, здесь нет... -- прохрипел он и откашлялся, -- нет здесь... других мужчин. Ваших отцов? Братьев? Ни у одной нет мужа?

-- Нет, -- подтвердила Дороти Саттон. -- Так распорядилась судьба, не слишком благоволившая к нам в последнее время. Посему никто, кроме меня, не может приветствовать вас в Мисчиф-Крик, пришельцы из дальних краев. Я, а вместе со мной госпожи Файт Кларк, Аннабел Прентисс и Джемайма Тиндалл.

Взгляд ее светлых глаз явно действовал на пастора, потому что, когда он заговорил, сдерживаемая злоба исчезла из его голоса. Как будто.

-- Ну что ж, -- пожал он плечами, -- похоже, тяжкое испытание ниспослал вам Господь. Нелегко вам, должно быть, без мужчин.

-- Бывают такие минуты.

-- Посему послушайте. Я Джон Мэддокс, пастор из Уотертауна в графстве Миддлсекс. Это -- господин Генри Корвин, констебль того же графства. И другие господа, состоящие на службе закона. Мы преследуем сбежавшую из тюрьмы преступницу по имени Дженет Харгрейвс. Что вы можете на сей счет сказать?

-- Ничего.

-- Напоминаю: каждый подданный короля обязан подчиняться и помогать закону. А кто преступника укрывает либо помогает ему, тот карается наравне с оным.

-- Мы знаем. В чем, если дозволено спросить, провинилась упомянутая Дженет Харгрейвс?

-- В колдовстве.

-- Не поняла?

-- Дженет Харгрейвс, -- в голосе преподобного снова пробились злоба и нетерпение, -- ведьма. Она занималась черной магией и была осуждена правомочным решением суда.

-- И вы преследуете эту Дженет Харгрейвс от самого Уотертауна? Из-под самого Бостона? За занятия магией?

-- Именно. Отвечай на мои вопросы, женщина! Дороти Саттон долго смотрела на него.

-- Мне ничего не известно ни о какой Дженет Харгрейвс, -- проговорила она наконец. -- Равно как и о других особах, преследуемых за черную магию. Я не могу вам помочь. То есть не могу предложить ничего, кроме гостеприимства, угощения, ежели господа не побрезгуют скромной едой, и ночлега, если вы не слишком привыкли к изысканному комфорту, которого я предоставить не могу.

Адам Стаутон, констебль и Абирам Торп охотно слезли с лошадей, дядюшка Уильям последовал их примеру. Преподобный Мэддокс остался в седле, продолжая сверлить женщину взглядом.

-- Мы -- добрые пуритане, -- проговорил он наконец, указывая глазами и пальцем на Франсез Флауэрс. -- Мы придерживаемся законов Колонии. А вот ее мы застали за развратом, за бесстыдной распущенностью. Средь бела дня. Не важно, что с мужем. Ибо сказал апостол Павел в послании к Фессалоникийцам: "Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда"*.

(* Первое послание к Фессалоникийцам 4,3.)

-- Однако же, -- лицо Дороти Саттон даже не дрогнуло, -- тот же самый Павел пишет Коринфянам: "Не уклоняйтесь друг от друга"**.

(** Первое послание к Коринфянам 7,5.)

И говорит книга притчей Соломоновых: "Утешайся женою юности твоей, любезною ланию и прекрасною серною; груди ее да уповают тебя во всякое время; любовию ее услаждайся постоянно"***

(*** Книга притчей Соломоновых 5,18--19.)

-- Умолкни, женщина, -- озлился Мэддокс, и лицо его стало волчьим. -Воистину не ведаешь ты ничего худшего, как только извращать слова Божий, произносимые неразумными существами. Воистину отдает мне сие еретичеством, безбожными идеями антиномиан. Особливо же Анны Хатчинсон. Тебе, случайно, не знакомо имя сие: Анна Хатчинсон? А? Ибо что-то ты мне таковую напоминаешь, коей более мужем быть подобает, нежели женою, более проповедующей, нежели внимающей, более властью, нежели власти подчиненной. Надо знать свое место!

-- Совершенно согласна с вами, преподобный. Мэддокс переждал минуту, чтобы не выглядело так, будто он легко поддается, потом слез со своей сивки.

-- Мы принимаем твое приглашение, женщина.

-- Мы отведем ваших лошадей в конюшню и позаботимся о них.

-- Этим займется индеец. Возьми лошадей, Измаил.

-- Измаил, -- серьезно повторила Дороти Саттон. -- Как точно! Измаил, сын Агари! Ибо сказано: "Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицом всех братьев своих"*.

(* Книга Бытия 16,12.)

-- Измаил Сассамон -- крещеный дикарь, -- сухо бросил Мэддокс.

-- И прирученный. Хотя, сказать по правде, из язычника, как и из зверя дикого, дикость с корнем вырвать невозможно. Измаил с детства каждое утро и вечер слушает в доме моем молитвы, слова Писания и псалмы, то же делает и его родительница. Бояться его не следует.

-- Мы вовсе и не боимся. По христианскому обычаю приглашаю войти в горницу. Гость в дом -- Бог в дом.

-- Да святится имя Его. Сейчас войдем. Только отряхнемся и осмотрим вьюки.

Как только женщина скрылась в доме, пастор повернулся к остальным членам отряда. Лицо у него было -- как заметил Джесон Ривет -- по-прежнему искривленное, злое, но сейчас оно больше напоминало лисью морду, чем волчью. Констебль Корвин тоже это заметил.

-- Вы подозреваете...