Слоны Ганнибала

Девушка рассмеялась. Изумленное и слегка напуганное выражение глаз коня напомнило ей первую встречу с Масиниссой на ступенях храма Танит. Нумидиец был так удивлен, словно из храма выходила не она, Софониба, а сама богиня. А потом объяснение с отцом! Какой он смешной и милый, этот юноша с длинным варварским именем, напоминающим крик степной птицы.

— Мерг тебя не боится, — сказал Масинисса, поправив на остром загривке коня перекинувшуюся на другую сторону прядь гривы. Мерг чувствует, что я тебе друг. А там, — Масинисса показал на дворец Ганнона, — не знают этого. Там меня боятся, словно я могу тебя обидеть. Там говорят, что я должен ждать, что я должен показать свою храбрость в бою с вашими врагами — римлянами. И тогда мы сможем быть всегда вместе.

— Всегда? — спросила девушка.

— Да. Я никогда не буду с тобой расставаться. Мы будем вместе ездить на охоту, рядом лежать на траве и видеть звезды. Ты знаешь, у каждого человека есть своя звезда, которую боги создали вместе с ним. Когда звезда падает, умирает человек. Твоя звезда, наверно, самая красивая и самая яркая. Ночью я часто смотрю в небо и ищу ее, твою звезду. Мне кажется, если найду ее, никогда тебя не потеряю. Но в небе так много звезд! Они то вспыхивают, то гаснут. Они меняют свои места. Они смеются надо мной. А потом боги опускают голубой полог, и тогда не найдешь ни одной звезды.

— Я покажу тебе свою звезду, — сказала девушка грустно. — Это самая обыкновенная звездочка. В тот день, когда я родилась, она взошла на небе и принесла с собой летний зной. Жрецы говорят, что это несчастливая звезда. Приходи сегодня ночью, мы на нее посмотрим вместе.

— Сегодня ночью, — сказал Масинисса, — я буду на корабле в море. Сегодня отплывает флотилия в Иберию. Магон, брат Ганнибала, берет меня с собой. Твой отец услышит обо мне. В Иберии, сражаясь с врагами, я найду твою звезду.

Какое-то неизъяснимое чувство охватило Софонибу. Кто ей этот человек? Что ее связывает с ним, с варваром, поклоняющимся чужим богам? А почему-то этот варвар становится ей все дороже и дороже. Рядом с ним, на одном коне, она ускакала бы за эти синеющие горы в зовущий и неведомый край счастья.

В КАНУЗИИ

Остатки разбитого Ганнибалом войска сходились в Канузий, город ниже Канн, по течению Ауфида, в девяти милях. Этот маленький город обладал мощными стенами и считался одной из сильнейших крепостей Италии. Ганнибал много раз проходил у Канузия, но не пытался его брать. Видимо опасаясь мести пунов, о победе которых знала уже вся Италия, канузийцы запирали перед римлянами двери своих домов. Там, где римлян пускали внутрь, их отказывались кормить, ссылаясь на недород. Брать пищу силой римляне не решались, боясь открытого возмущения канузийцев.

Впрочем, нашлась и в Канузии добрая душа. Это была немолодая вдова, по имени Буза. Говорят, ее покойный муж был на римской службе центурионом. Так это или нет, Буза великодушно открыла свои городские закрома, а ее сельские рабы пригнали в Канузий овец и свиней и передали их воинам. Этой еды могло хватить на два-три дня. А что делать, когда кончатся эти запасы?

На городской площади собралась толпа беглецов. Тут можно было увидеть и совсем старых воинов с лицами, иссеченными шрамами, со спинами, сгорбленными от тяжести солдатских мешков.

Рядом с ними стояли или сидели прямо на земле юнцы. Их щеки еще не знали прикосновения бронзовой бритвы. У них были безумные глаза и лица со следами грязи и слез. Канны были их первым сражением. Они пережили весь ужас этого побоища. Многие, притворившись мертвыми, лежали среди трупов и бежали с поля боя лишь под покровом ночной темноты. Других, подобно Сципиону, спас быстрый Ауфид, и они дали обет принести божеству этой реки кровавую жертву.

Купание в холодной реке не прошло для Сципиона бесследно. Его трясла лихорадка. Зубы выбивали дробь. Но, превозмогая себя, он вместе с другими военными трибунами распределял между воинами зерно и мясо. Вдруг кто-то коснулся его плеча. Сципион обернулся.

— Это ты, Фил? — сказал он бледному юноше, сыну бывшего консула. — Что произошло?

— Заговор! — ответил Фил с дрожью в голосе. — На квартире Метелла собрались воины. Они хотят бежать из Италии, воспользовавшись судами канузийцев [85].

«Опять Метеллы!» — подумал Сципион. Ему вспомнилась встреча в театре, небритое лицо Гнея Невия, поэта, заклеймившего этот заносчивый род. Теперь один из Метеллов склоняет воинов на измену. Нет, этому не бывать!

Сципион крикнул, обращаясь ко всем на площади:

— Друзья, мы пережили страшный день Канн, а теперь новая беда. Те, кому дорого спасение отечества, за мной!

Заговорщики уже собирались покинуть дом, чтобы осуществить свое решение, когда ворвался Сципион с несколькими воинами.

Заговорщики остановились в нерешительности. Что ему надо, этому военному трибуну, сыну разбитого Ганнибалом консула?

— Стойте! Одумайтесь! — воскликнул Публий. — Вы забыли о своем долге перед родиной!