Сломанная кукла

Я не знала, куда свернуть: в левое крыло, где был пожар, или в правое, куда перенесла все спальни: для Зиновия, для себя, для Никиты и, возможно, для новой няни. 

Зин несколько мгновений стоял, переводя дыхание, потом сам выбрал направление и решительно свернул туда, где все случилось.

Первым делом заглянул в бывшую детскую. Замер на пороге, оглянулся на меня с потрясенным выражением лица:

– Это что? Зачем все… – он замолк, прошел в комнату. 

Я встала на пороге, наблюдая за тем, как мужчина недоверчиво рассматривает устланный специальным износостойким покрытием пол, проводит ладонью по сияющим металлическим стойкам тренажеров.

– Я консультировалась с разными специалистами, Зин. Здесь есть все, чтобы ты мог заниматься и восстанавливать форму. Да и мне не помешает иногда покрутить педали велотренажера. 

– Неожиданно. Но замысел хороший. В фитнес-клуб я сейчас точно не готов ходить, – Плетнев, наконец, отмер.

Я с облегчением выдохнула: не разозлился! Оценил замысел!

– Можно будет нанять для тебя персонального тренера, – рискнула высказать еще одну идею. 

– Можно… завтра обсудим это, ладно? – Зин взъерошил отросший ежик волос на своей голове, направился к выходу. – Показывай, что еще придумали.

– А вот тут, – я толкнула дверь в свою бывшую спальню, – теперь домашний кинотеатр. Напротив – две гостевые спальни. 

– А наши комнаты?

– В правом крыле. Ты, наверное, хочешь к себе? В душ, переодеться?

– Угадала. – Зиновий обнял меня за плечи. – Поможешь мне?

– Разумеется!

Я отвела Зина в его спальню, помогла раздеться, набрала для него ванну и добавила в нее морской соли. 

– Отмокай, а я пока разберусь с вещами. Что в стирку, что в химчистку, что в шкаф. Кстати, обед готов, помоешься – можно будет поесть.

– Ты больше не домработница, Аля, – мужчина поймал меня за руку, останавливая. – Ты не обязана делать все это…

– Мне приятно заботиться о тебе, Зин, – просто сказала я. 

Кто бы мог подумать, что эти слова взорвут Плетнева изнутри, заставят его заморгать, засопеть и сжать меня в объятиях. Несколько минут он только и мог, что прижимать меня к своей груди и громко дышать мне в плечо.

Наконец, он справился с очередным наплывом чувств. 

Такие наплывы после болезни случались у него нередко, и я гадала: это от того, что он ослаблен и истощен тяжелой болезнью, или от того, что вдруг расслабился, когда поверил, что я люблю его, и стал показывать намного больше, чем раньше? Как бы то ни было, такой Плетнев – более открытый и более уязвимый, был мне роднее и ближе. 

Оставив Зиновия смывать с себя запах больницы, я быстро разобрала его сумки с вещами, разогрела заранее приготовленные блюда и накрыла стол в гостиной. 

Зин спустился туда, как раз когда я сняла фартук и пристраивала на стол рисунок Никиты, вставленный в рамочку.

Мужчина подошел, обнял меня со спины. От него пахло чистым телом и морским бризом. Я с удовольствием вдохнула в легкие этот знакомый, будоражащий аромат. 

– Никита рисовал? – Зин взял в руки листок в рамке. 

На нем был изображен вполне узнаваемый пожарный, а сбоку красовалась надпись: «Мой папа – герой!»

Плетнев несколько мгновений молча разглядывал картинку, потом поставил обратно на стол:

– Заберу к себе в комнату, – проговорил растроганно. – Если однажды вдруг покажется, что с чем-то не справляюсь, эти слова вернут мне силы. 

После обеда я уговорила Зина прилечь отдохнуть: он и так выдержал серьезную нагрузку. Пока мужчина отдыхал, я убрала со стола, поставила готовиться ужин и даже сама успела сбегать в душ. 

Вечером, после тихого ужина на двоих, мы с Зином оказались в коридоре между дверями его и моей спальни. Я остановилась, не зная, то ли пожелать ему доброй ночи и уйти к себе, то ли отправиться спать к нему. У меня были опасения, что Зиновий пока недостаточно окреп для интимной близости, и не хотелось задеть его самолюбие такими подозрениями. 

К счастью, Плетнев все решил за меня: развернул к себе, прижал спиной к стене и начал целовать – по-настоящему, всерьез, до искр из глаз и стонов из груди. 

– Обновим мою постель? – предложил, прервавшись ненадолго. 

– Не возражаю! – хихикнула я. 

Опробовать новый ортопедический матрас было интересно. Но, разумеется, это было не главное. Главное – что я стосковалась по своему любимому так, что иногда просыпалась ночью от стыдных и откровенных снов с участием Плетнева. 

Мы переместились в его спальню, продолжая целоваться и раздеваясь на ходу. Зин толкнул меня на свою кровать, навис сверху, прижимаясь ко мне всем телом, зацеловал меня всю – от глаз до пупка. Потом вдруг остановился, сел рядом и спросил, внезапно начав заикаться:

– П… предохраняться будем?

Что-то было необычное в том, каким голосом он задал этот вопрос. В его напряженном взгляде, которым он будто пытался проникнуть в мою душу. 

Если бы я не знала со слов Родиона Зиновьевича, как поступила с Зином его первая жена – я, наверное, не поняла бы, что происходит. Но тут – догадалась. Накалять обстановку желания не было. Хочет Плетнев еще детей? Вот и хорошо! Никите братик или сестричка тоже нужны.