Слишком жаркий Кипр [СИ]

Григор рассердился не на шутку. Он, в самом деле, вызвал какого-то полицейского в штатском, и быстро накарябав несколько слов в фирменном бланке, отдал ему пакет. После этого он торжествующе посмотрел на Астафьева.

— Ну, вы этого хотели? Теперь вас не спасет никто!

— Тогда я еще раз хочу спросить, почему до сих пор не вызван мой адвокат?

— Вы его получите! Завтра! Вместе с обвинительным заключением! Сейчас я велю проводить вас в камеру.

Юрий пожал плечами.

— В камеру, так в камеру.

Камера на поверку оказалась типичным обезьянником, чуть почище, чем в родном Кривове. Большая комната, с одной стороны она была открыта для наблюдения. До пояса обезьянник был забран железом, а сверху уже шла вертикальная решетка. Что тут было замечательно, это хорошо налаженная система вентилирования. Юрий с содроганием сердца вспомнил запах, который исторгало из себя подобное же заведение у них в Кривове. За годы службы «обезьянники» подобного типа пропахли бомжами так, что их было легшее взорвать, чем проветрить. Тут же можно было дышать, было не жарко, и не прохладно.

— Закрыли, фараоны хреновы, — пробормотал Астафьев, рассматривая свое новое жилье.

Что было в этом заведении бестолково, с точки зрения Астафьева, это само расположение камеры. Дежурная часть этого управления располагалась в стороне от камеры, так что творилось внутри, оттуда было не видно. Правда, время от времени, раз в полчаса, мимо камеры с угрожающим видом проходил толстый полицейский с дубинкой на поясе.

Были в камере и задержанные, один, типичный бомж, не посмевший даже занять место на обширных нарах, и спящий калачиком в углу. Был еще один коренастый бедолага, дремавший в позе ямщика на облучке. Этот старожила камеры показался Астафьеву жутко знакомым. При вхождении Юрия он только чуть приоткрыл глаза, а потом снова их закрыл, делая вид, что спит. Юрий так же отошел к дальнему концу камеры, забрался на нары, и прикрыл глаза. Ему надо было обдумать создавшуюся ситуацию, но ему мешал этот бородатый парень. Юрий попробовал выкинуть его из головы, но мысли невольно возвращались к его дремлющему соседу. Он явно его знал, где-то видел, и это уже было опасно. Астафьев уже начал злиться оттого, что никак не может вспомнить, где он его видел. Но в этот момент тот пробормотал что-то по-испански, и Юрия как-то сразу осенило.

"Утро, "Золотой якорь", этот морячок блевал около крыльца. Фу ты, черт! А я уж думал, что это снова мой личный киллер".

Теперь он мог бы сосредоточиться на главном, кто его так подставил. Но, тут снова загремели запоры, и в камеру втолкнули очень высокого, худого парня с типично кавказским лицом. Он и пробормотал себе под нос что-то соответствующее моменту, угрожающее, с явным применением исконно русских слов. После этого он забрался на нары рядом с Астафьевым, и тут снова начал качать права.

— У, ш-шакалы! Мусора кипрские!

— В чем дело, брат? Кто тебя так обидел? — спросил Юрий.

Тот обрадовано обернулся к Юрию.

— Ты тоже наш, русский, да? Слюшай, брат, это что за люди в этом самом Кипре, а? Я сюда отдыхать приехал, а меня вместо этого в кутузку посадили, да!

— И за что тебя так? — заинтересовался Юрий. При этом его не покидало ощущение, что он видел где-то этого парня. С его памятью так происходило часто. Врезался какой-нибудь человек в память, и навсегда. Но этого кавказца Юрий явно видел где-то не так давно.

— Да слюшай, зашел в кабак, хотел шашлык-машлык кушать. Тут какой-то пьяный этот самый, грек, вылил мне на штаны вино! Ну, я его толкнул в сторону, говорю ему: "Эй, что ты делаешь!" Он свалил столик, потом еще один. Так и пошло! Все драться ко мне полезли. Набежали эти, в погонах, и сюда меня притащили. Он виноват, а меня на нары, да? Меня так даже в Москве не обижали!

— Да, крохоборы, — согласился Юрий, невольно представивший, что там было на самом деле, и от этого разулыбавшийся. — Тебя как зовут то?

— Алибек я. Алибек Мукашев.

— А я Юрий. Откуда родом?

— С Дагестана, Махачкала.

— А сейчас где живешь?

— В Москве. Торгуем мы с братом. Сюда отдохнуть приехал, и вот…

Этот мирный разговор был прерван лязгом ключей и скрежетом открываемой решетки. Все с любопытством уставились на входную дверь. На пороге показался среднего роста типичный грек, довольно хорошо поддатый. При виде его Алибек буквально вскинулся с места.

— Вот-вот, этот козел! Из-за его и меня загребли!