Слева от солнца

— Слушай, а хватит такого диаметра? — Гена задумчиво оглядел крепежный винт. — Может, стоило побольше болты поискать?

— Ага, сейчас спустимся и начнем искать! — сварливо отозвался Валера. — Только сам тогда будешь дырки с резьбой фуганить! Я уже наломался с ручной дрелью…

— Ничего, — утешил его Гена, — скоро у нас электродрель заработает! И сварка своя появится.

— Ты в этом уверен, академик?

— Почему нет? Движок-то на полтора киловатта!

— А потери на генерацию учитываешь? Плюс коробка передач с трансформатором! Сам же мне расчеты под нос совал!

— Расчеты — ерунда. У нас с тобой кустарное производство, так что будем отталкиваться от реальных результатов.

— Да уж, потолкаться нам точно придется… — Валера вогнал в крепежную станину огромный дюбель, с ухмылкой покосился вниз. — Погляди, вся деревня над нами смеется. Во что ты меня только втравил!

— Пусть смеются… — Генка приподнял стальной штырь с алюминиевыми плоскостями, с любопытством взвесил на руках. Не сказать, что очень тяжело, но и легкой конструкцию он бы не назвал. Тот же винт был выше его на вершок и выглядел весьма внушительно. — Только я так думаю: как появится у нас свет, так и смеяться сразу перестанут. Еще и помогать примчатся.

— Это навряд ли.

— А вот увидишь…

Мачту — странноватую пародию на Эйфелеву башню — они сумели собрать только к вечеру. Отверстия, что на земле стыковались и казались просверленными более чем точно, здесь, на башне, коварнейшим образом не совпадали. Винты не попадали в нужные пазы, металл упрямо сопротивлялся, и снова приходилось прибегать к помощи древнейшего русского инструмента — а именно его величества кувалды. Само собой, немногочисленные зрители устали посмеиваться и ждать. Кто-то вернулся к своим огородам и козам, все прочие разошлись по домам. Только Варя с Юрашкой еще несколько раз прибегали к башне и, сложив козырьками руки у лбов, терпеливо смотрели наверх.

Работа пугающе затягивалась, однако когда насадили на центральный стержень конструкцию, напоминающую бескрылый, обгоревший в пожаре самолет, замаячила надежда успеть сделать все до темноты. Хвост представлял собой солидный кусок гетинакса с наклейкой от рекламы, и Гена в который раз подумал, что лучше бы оторвать ее вовсе. На цветной картинке чья-то рука держала ложку с неведомым фруктом, и таким же неведомым фруктом представлялась свинченная из металлических угольников башенка ветряка. То-то будет смешков у сельчан!..

— Ну что, шурави, от винта? — Валера ключом затянул последнюю гайку и, придерживая огромную лопасть, в сомнении оглядел совместное творение.

— А закрутится? — Генка неожиданно ощутил робость.

— И закрутится, и завертится! Я уже сейчас чую, как его рвет из рук.

— А если балансировка не та?

— А если, а вдруг… — Валера хмыкнул. — Поздно уже сомневаться.

— Просто боюсь, вдруг, не выдержит.

— Должна выдержать… — без особой уверенности произнес бывший сержант. — Считай, лучшие подшипники пожертвовал на твоего монстра!

— Почему — моего?

— Ну, нашего… — Валера порывисто вздохнул. — Ладно, начнем!

— Отпускаешь?

— Ага, — отпрянув, Валера отпустил винт.

Решетчатый «самолет» со скрипом повернулся, точнее ориентируясь по ветру, но огромный винт без того уже раскручивался, стремительно набирая обороты. Жужжала коробка передач, толкаемые воздушным потоком, двухметровые лопасти мелькали в каком-нибудь метре от Генкиного лица. Парнишка невольно попятился.

— Не шлепнись! — крикнул Валера.

Некоторое время они просто стояли и смотрели. Винт хлестал и резал воздух, ветряк уже не был набором разноликих деталей — он жил своей особой жизнью, действительно напоминая диковинного монстра — может, потомка того самого, с которым пытался сражаться Дон Кихот.

— Пора! — скомандовал Валера. — Замеряй, что там на приборах.

— А? — не понял Генка.

— Электричество! — гаркнул напарник. — Или забыл, для чего мы все это затеяли? И попробуй только сказать, что ничего там нет!

Генка суетливо склонился над тестером, осторожно ткнул медными концами в провода. Стрелка прибора едва дрогнула.

— Ну? Что там у тебя?

— Не понимаю. Вроде обрыва не видно… — Генка лихорадочно обежал глазами змеящийся кабель, вернулся к тестеру. Нахлынувший страх тут же сменился озарением. Ну да, конечно! Шкалу-то прибора не переключил! А шесть тысяч вольт ничего и не покажут.

Чувствуя, как бешено барабанит пульс в висках, он снизил верхний предел до трехсот вольт и снова ткнул щупом в провод. Стрелка прыгнула вправо, энергично заплясала вблизи двухсотвольтовой отметки.

— Есть! — заорал подросток. — Есть напряжение!