Слепой. Выстрелы в темноте

– Неважно, знаешь или нет. Они регулярно закидывают удочку, не слишком заботясь, кто именно попадется на крючок. Они давно усвоили правило: использовать можно практически любого человека. Главное – почувствовать в нем слабину. Все еще только начинается. С тебя ведь взяли слово никому ничего не рассказывать?

– «Взяли»? Он был один.

– Ты поняла, что ему было нужно? Что он хотел узнать? Под кого он копает?

Слушая мужа, Катя невольно следовала его логике. Теперь она с ужасом думала, что, возможно, в самом деле допустила большую ошибку.

– Можно не смотреть на меня с такой ненавистью?

– Какая ненависть? Я просто не подозревал, что тебе так легко заморочить голову, что ты способна предпринимать важные шаги, не ставя меня в известность. А если бы я не припер тебя к стенке? Как долго бы ты молчала? Мне нанесли удар в спину – не кто-то там, а моя дорогая жена.

– Если все так плохо, мы тем более не должны держать друг на друга зла, должны простить друг друга.

– А тебе за что меня прощать? – изумился Левитин.

– За твою злость, за твое перекошенное лицо.

– Ну, извини, дорогая. Я еще не сверхчеловек, чтобы сохранять при всех обстоятельствах олимпийское спокойствие.

– Больше ты на меня не злишься, ладно?

– Подозрительное условие. Ты еще что-то натворила?

– Ты должен меня понять. Вчера вечером атмосфера была просто ужасная. Сидим за столом, а под столом как будто покойник.

– Никита?

– Не знаю, – Катя поежилась.

– Никто не заставлял тебя любезничать. Сослалась бы на головную боль и ушла бы к себе.

– Это ты сейчас так говоришь, а вчера сказал бы, что я распугала всех гостей. Я ужасно себя чувствовала, мне казалось, что кто-то из присутствующих причастен к похищению, кто-то настроен против Абросимовых.

– Только не говори, что ты поделилась с ним этими соображениями.

Катя опустила голову и виновато кивнула.

Левитин снова сел, сцепил руки и уперся костяшками пальцев себе в лоб.

– Нет слов. Ты заставишь меня ругаться матом.

– Ты обещал не злиться.

– Да какое теперь имеет значение моя злость? Даже если я сейчас выдеру тебе все волосы, а ты меня покусаешь, это мелочь по сравнению с тем, что случилось.

– Я говорила с ним только о своих ощущениях.

– Ты не могла сказать ничего хуже. Принеси мне чего-нибудь выпить.

Катя с готовностью побежала исполнять просьбу, хотя понимала, что не искупит этим своей вины.

Глава тридцать пятая

Бубен не стал сразу приближаться к трупу товарища. Важно было убедиться, что никто не свернул следом за Брателло. Только через четверть часа он приблизился к телу, открыл заглушку на горловине вкопанного в землю резервуара и пропихнул труп внутрь, в емкость с несколькими тоннами подсолнечного масла.

Идеальное место для хранения. Во-первых, масло – отличный консервант, во-вторых – в земле не так жарко, как снаружи. В третьих, все делается быстро. Не надо копать яму или придумывать что-то другое. В ближайшее время труп не заметят – в предназначенном на продажу масле не появится никаких признаков разложения. Ни запах не должен измениться, ни цвет.

Куда стрелять, чтобы крови почти не было, Бубен хорошо знал – асфальт возле горловины практически не запачкался. Теперь можно было возвращаться – уже в другом обличье…

Все обошлось хорошо, только вот на душе у Бубна давно не было так погано. Он не обманывался насчет своих заслуг в благополучном исходе дела. Никого он в этот раз не обвел вокруг пальца, кроме самой жертвы. По всем приметам Брателло не играл роль приманки. Значит, не стоило его мочить…

Допустим, не нравились шефу его бесконечные круги на велосипеде. Правильно не нравились, скоро они привлекли бы к себе внимание. Но ведь разрешить ситуацию можно было по-разному. Всего лишь улучить момент, шепнуть Брателло адресок, когда проедет мимо. И он перестал бы накручивать круги…

Вернувшись в рабочей спецовке на «объект номер два», Бубен первым делом направился с отчетом к Плащу. Тот с первого раза понял, что все в полном ажуре, и вопросов задавать не стал. Бубен молча выложил на стол пистолет с глушителем. Невысказанные чувства искажали его лицо в гримасе.

– Ладно уж, облегчи душу, – разрешил Плащ. – А то смотрю на тебя, самому кисло. Как будто дичок с яблони подобрал и сгрыз.

– Человек чудом выкарабкался, и все для того, чтобы свои же его…

– Если б он мозги имел. На хрена мы ему так срочно понадобились? Долю свою боялся пропустить? Залезь поглубже в дырку и посиди один, даже если это скучно. Трудно было догадаться?

– Да он ранен был в плечо. Я потом только увидел, когда подошел. Похоже, у него там воспаление началось.

– И на что он рассчитывал? Что мы ему здесь лазарет организуем?

– А куда ему было с пулевым ранением соваться? У нас же есть доктор, который держит язык за зубами. Вот он и думал, наверное, что поможем…

Бубен скорее жаловался, чем предъявлял претензии. Голоса повышать не смел. Его табурет стоял на некотором расстоянии от стола – опустив голову, Бубен увидел босые ступни Плаща в шлепанцах. Нового человека удивило бы сочетание темного костюма и светлой сорочки шефа со шлепанцами на босу ногу. Но Бубен привык.