Слепой. Выстрелы в темноте

Компания захватила его целиком. Чертова сталь, которой никак не насытится человечество. На кой черт она людям – ее не станешь есть, на ней не поспишь, в нее не оденешься. Абросимов-старший никогда не переносил запах и жар расплавленного металла. Заглядывая по необходимости в цех, всегда стремился поскорей оттуда выйти. Но запах почему-то уносил с собой, в московский кабинет. И сейчас, в подвале, он не избавился от него и, казалось, был погружен по горло в невидимый жидкий расплав.

Никита Алексеевич разрыдался и прикусил себе запястье, чтобы никто не услышал его плач. Третья волна накрыла его с головой. Он не сопротивлялся, пока не почувствовал, что стало легче. Вытер влажное лицо, высморкался в платок, пригладил рукой свои прямые густые волосы. Вытянулся, лежа на спине, глядя на лампочку, настолько тусклую, что на нее можно было сколько угодно смотреть даже в упор.

Стиснул зубы и рывком сел. Припадок остался в прошлом и уже теперь вспоминался смутно. Если б не красные, припухшие от слез глаза, он мог бы возвращаться к семье прямо сейчас.

* * *

Плащ приказал Поручику побыть на первом этаже, непосредственно над головой у пленника, послушать, как тот будет себя вести – ходить из угла в угол или торчать на одном месте. Вскоре Поручик доложил о форменной истерике – бурных и продолжительных рыданиях, которые сменились полной тишиной.

– Никогда не слышал, чтобы мужик так плакал. Надо сходить проверить. Может, языком собственным подавился – в таком состоянии человек что угодно может над собой сотворить.

Плащ нахмурился, поведение заложника не нравилось ему все больше и больше. Прежде он допускал возможность, что Абросимов сокрушается искренне. Теперь театральность громких рыданий заставила его окончательно сделать вывод: налицо хитрая игра на публику.

– И ты поверил? Не может быть. От кого угодно ожидал, только не от тебя. Ты ж ни одной бабе не позволил себе голову заморочить.

– Никаких заморочек: к лесу передом, к себе задом, – кивнул Вирус.

Плащ даже не обернулся в его сторону, а продолжал пристально всматриваться в лицо Поручика.

– И теперь вдруг поверил этому ублюдку? Человек урвал в нашем мире такой жирный кус, стал из сраного научного сотрудника хозяином всего, что есть в Западной Сибири. И ты допускаешь, что он способен рыдать? Представляешь, через скольких он перешагнул? Да он забрался на высоту повыше долбаного пика Коммунизма, на такой верхотуре ты бы ослеп от сияния вечных снегов и вырубился от разреженной атмосферы. А он там живет!

– Не знаю. Думаешь, бесплатный концерт?

– Для тех, кто страдает отсутствием слуха.

Поведение Никиты Анатольевича имело серьезные последствия. Плащ заподозрил, что этот «ход конем» как-то скоординирован с теми людьми, которые наблюдают за домом. Сути затеянной игры он понять не мог, и это тревожило его еще больше.

Что делать с этой помесью волка и лисы в шкуре щуплого олигарха? Сковать руки и ноги наручниками, посадить рядом кого-то из ребят с пушкой? Если это пришло в голову в первую очередь, вполне возможно, что спектакль затеян с расчетом именно на такую реакцию.

Может быть, лучше вернуть Абросимова к семье, восстановить все в прежнем виде? Или просто подпалить ему пятки, чтобы сознался, чего хотел добиться?

В конце концов Плащ решил съезжать со всеми мерами предосторожности на «объект номер два». Причем делать это не ночью, когда городишко мирно спит, а утром, в самый оживленный час, когда его работоспособные жители разом выползают из своих домов, намеренные доблестно потрудиться.

После того как Брателло не вернулся, безопасность существующего выхода стала вызывать большие сомнения. На такой случай Плащ держал в убежище автоген. Теперь он засел над крупномасштабным планом близлежащих кварталов, чтобы определить место нового «реза» и нового выхода на поверхность.

Прежний находился в узком замусоренном пространстве между двумя кирпичными оградами. Новый тоже должен был быть укрыт от обзора. Но его уже не обязательно было маскировать – банда покидала убежище насовсем.

Как девушка теряет невинность один раз и окончательно, так и притон обнаруживают всего один раз. Даже если все, кому это удалось, потом отправляются в мир иной, безопасное место перестает быть таковым, как девушка перестает быть девушкой.

Вариантов выхода было не так много – только узкая полоса непосредственно над трубой. Чтобы отрыть в земле лаз хотя бы метров на тридцать в сторону, времени уже не оставалось – нужно было не только отбрасывать вырытую землю в трубу, но еще и укреплять стенки лаза от обвала.

В итоге Плащ остановил свой выбор на небольшом кафе – оно открывалось в десять. Даже если кто-то из персонала явится в девять и обнаружит дырищу в полу, пройдет уже час с момента эвакуации. С лихвой хватит на отрыв. Тем более что новость о дыре не сразу попадет к противнику, к тем, кто в состоянии правильно ее истолковать.