Слепой. Выстрелы в темноте

Неужели брат приходил сюда, в эту зачуханную квартирку с линолеумом на кухне и вытертым пледом на диване? Андрей никогда не замечал, чтобы Никита тяготился комфортом и тосковал по убогой обстановке. Чем же таким взяла его миниатюрная студенточка с гривой бронзовых завитых волос?

– Хотите сделать меня козлом отпущения, обвинить во всех неприятностях?

– Ну, козлом вас даже с помощью генной инженерии не сделаешь. Пол другой.

– Сразу хочу вам сообщить, что я не собиралась никак использовать Никиту Анатольевича. Мы вообще были только друзьями.

Такого признания Андрей не ожидал. За кого его держит эта провинциалочка? Поверить в дружеские встречи между зрелым мужчиной и юной девушкой, между богатым человеком и студенткой? Пусть она рассказывает сказки своей выжившей из ума тетке.

– Друзьями так друзьями. Не хочу лезть ни в чью частную жизнь. Меня интересует только то, что может сейчас помочь.

– Все может оказаться полезным, любая мелочь… – она помедлила, коснувшись дешевой занавески с цветочным узором. – Могу объяснить, хотя это «не для печати».

– Я первый заинтересован хранить доброе имя брата.

Между ними заново вырос тот же барьер, с которого они начинали. Андрей представил гриву бронзовых волос и обнаженное тело, как представляет мужчина еще не состоявшуюся близость.

– Между нами действительно ничего не было. Ему требовалось совсем другое: избавиться от самого себя.

– В смысле расслабиться?

Вика взглянула на гостя как на человека ляпнувшего пошлость перед живописным полотном – картиной великого мастера.

– Иногда слово вроде бы правильное, но смысл в него вкладывается другой. Ему нужно было сбросить шкуру, сменить кожу хотя бы на час. Человек не может без перерыва год за годом приказывать, руководить, брать на себя ответственность.

«А я? – подумал Абросимов-младший. – Я ведь тоже год за годом делаю именно это. Хотя последнее слово все-таки за Никитой, и здесь между нами важное отличие. И еще семья – там он тоже за главу «совета директоров». За порогом «Сибстали» я вольная птица, а Никита – нет».

– Он приходил ко мне уменьшиться в размерах, понимаете? Приходил пожаловаться, чтобы его погладили по голове, успокоили.

– И на что он жаловался? – насторожился Андрей. – Это не досужее любопытство, это важно.

– На что попало, – пожала плечиками Вика. – На погоду, на безвкусную еду из дорогого ресторана, на людей, которым нельзя ничего поручить. Это продолжалось часа полтора или два. Я безумно уставала его жалеть. Слава богу, он являлся раз в неделю, иначе я бы сама стала искать, кто бы меня погладил по головке.

Как и в прошлый раз, беспомощная ее грусть пробудила в Андрее дремлющее мужское начало. Он обнял Вику, потом взял на руки, она не сопротивлялась…

* * *

С приближением рассвета таяли шансы на успешное возвращение очередного посланца во внешний мир. Плащ не запрещал ему отрываться от городка слишком уж далеко. Но было изначально ясно, что сам Брателло не станет тянуться за пределы Московской области. Даже если бы сменившийся наблюдатель отправился на дальний конец Белокаменной, Брателло успел бы мотануть туда и обратно по ночной столице без «пробок».

Рассчитывать на «звонок другу» не приходилось – на такие звонки издавна был наложен запрет. Плащ верил в правила и принципы – именно на неуклонном их соблюдении не в последнюю очередь основывался его авторитет. Даже теперь, в тумане неизвестности, он не жалел о добровольном отказе от связи.

Что могло случиться с Брателло? Да все что угодно. Любое дерьмо, какое только можно представить: отвечает на вопросы в участке, валяется на асфальте с отстреленной башкой или его труп с переломанными костями выковыривают из «восьмерки», превратившейся в смятую консервную банку.

Хуже всего, если его подвесили за яйца и допрашивают. Менты, эфэсбэшники, наводчики. Ему крайне невыгодно в чем-либо признаваться. Ему легче все отрицать, чем сдавать своих с потрохами. Но когда человеку больно, он не всегда понимает свою выгоду. И может быть, ему все труднее и труднее убедительно гнать туфту.

Не стоило отправлять его с заданием. Нужно было набраться терпения и выдержать паузу под колпаком. Пусть даже Брателло удалось оторваться от противника, пусть он сейчас где-то прячется, не решаясь сразу вернуться. Все равно людям по ту сторону колпака уже ясно, что наблюдение обнаружено.

Какие выводы они сделают? Будут продолжать в прежнем режиме? Навострятся в ожидании скорой реакции – перемены убежища? Удалось ли вытянуть из Брателло сведения о старом газопроводе? Или враги знали о нем изначально, потому и прихватили беднягу? Хотя Бубну и Поручику позволили выполнить миссию.

Давно уже не было столько безответных вопросов. Плащ не спешил выходить к «народу», а «народ» потихоньку перестал киснуть. Опасность стала принимать реальные очертания, но всех это только взбодрило.

Неприятность должна подтолкнуть шефа к эвакуации. Тягостное пребывание под колпаком так или иначе закончится. Даже если прорываться придется с боем, это лучше, чем сидеть в неизвестности, в ожидании худшего.