Слепой. Выстрелы в темноте

Мать не столько обрадовалась, сколько испугалась. Группа захвата, конечно, понадеется всех разом накрыть. Ни на какие переговоры они теперь точно не согласятся. Но если напортачит кто-то один, дочь запросто может погибнуть.

Наверняка мать просила неизвестного не спешить со звонком в милицию, клялась, что позвонит сама. Но аноним проявил неожиданную принципиальность, сославшись на гражданский долг. Когда мать пленницы предложила за молчание деньги, он гордо дал отбой.

Тут наконец женщина поняла, что время для торга истекло, пора соглашаться с последней озвученной похитителями суммой. Пока сигнал будет идти от дежурного по инстанциям, она еще успеет закончить дело «худым миром», не дожидаясь «доброй ссоры». Бандиты предусмотрительно снабдили ее телефоном для экстренной связи. Мать позвонила, сообщив о срочном выезде с выкупом. Вряд ли она поехала одна, будучи владелицей крупной фирмы. Наверняка подстраховалась, чтобы деньги не отобрали за здорово живешь.

Дождавшись ее звонка, бандиты назначили встречу не на заросшем сорной травой комбинате – они никак не могли там задерживаться. Выкуп доставили к другому месту и передали похитителям. Капитан Балашов или кто-то из его подчиненных сообщил женщине, что ее дочь на свободе…

Если, конечно, все произошло именно так… Тогда от бандитов можно ждать чего угодно.

Обычно жестокость постепенно притупляет остроту человеческого разума. Это можно назвать платой за кровь. Насилие над другим человеком есть скрытое насилие преступника над собой. Как правило, это не обходится без последствий. Отказывает абстрактное мышление, способность к неожиданным ходам.

А может, в некоторых случаях бывает наоборот? Мозг получает возможность резко, с места стартовать и работать на предельных оборотах. С такими людьми непросто справиться…

* * *

Отец Лени Корша был евреем, мать – русской. Евреи не признавали его своим, но и русским он считаться не мог. Это обстоятельство нисколько не портило ему настроение и не мешало жить. С пухлым подбородком и веселыми глазками, он был похож на ребенка в свои тридцать лет.

Подсев к нему в машину, Слепой вначале поздоровался с самим Леней, потом кивнул игрушечному скелету – подвешенный у лобового стекла, тот покачивался, едва слышно пощелкивая суставами.

– Как ваше ничего? – поинтересовался Корш.

– Змагаемся, – улыбнулся Глеб. – Пришел вот узнать светские сплетни.

Корш вел рубрику «Москва златоглавая» для известного глянцевого журнала. Круг столичных развлечений, тусовок, светских мероприятий, модных культурных событий.

– Что говорят про Абросимова?

– Нормальная реакция. Жалеют, злорадствуют, строят догадки. Впрочем, градус уже упал. У нас новости не бывают актуальными на третий день.

– Как вообще относились к этой семье?

– Неоднозначно, – наморщил нос репортер. – Что касаемо самого Никиты Анатольевича, его достижений нельзя не признавать. Фигура. Правда, до последнего времени он систематически всех разочаровывал, не поставляя материала для пересудов. Возьми, к примеру, Абрамовича. Было время, никто даже толком не знал, как он выглядит. А теперь его лицо не менее популярно, чем того же Ди Каприо. Взять хотя бы наш журнал: в одном номере пишем о «Челси», в другом – о трех его супер-яхтах, лучшая из которых в состоянии обойти вокруг света на одной заправке.

– Про Абрамовича потом, – напомнил Глеб, хорошо знавший увлекающуюся натуру Корша.

– Абросимов в этом смысле тускловат, хотя фамилии чем-то схожи. Нет у него ни яхты под сто метров, ни частного самолета. Даже загородный коттедж не слишком выдающийся, хотя участок под наблюдением жены засажен роскошной растительностью… А тебя, значит, привлекли к поискам? Тогда я не завидую тем гаврикам, которые осмелились на похищение.

Корш не знал всей правды о Глебе и считал его «вольным стрелком», берущимся за разовую, хорошо оплачиваемую работу. Сиверов допускал, что и он в свою очередь не знает всей подноготной Корша, но это не мешало двум совершенно разным людям тепло относиться друг к другу.

– Привлекли, – подтвердил Глеб. – Пока для аналитики.

– Рад за тебя. Давно пора зачехлить ствол и пересесть в кресло у камина. Классическая гаванская сигара – «коиба» марки «сигло» или «робусто», коллекционный херес в бокале. И трезвая аналитика в голове.

– Картина привлекательная. Тут самому себе впору позавидовать.

– Ладно, время для тебя материя важная. Это для меня болтология – работа… Резюмирую: до последнего времени Никита Анатольевич был фигурой скучной. Мало где мелькал, слабо пересекался со знаменитостями из «параллельных миров» – политики, спорта, шоу-бизнеса. Вкладывал средства только в прокат стали, а может, и не только, но делал это тайно. Никаких оригинальных увлечений. Даже я, к примеру, коллекционирую скелеты.

Сиверов своими глазами видел эту коллекцию сувениров из разных стран. Скелеты хохочущие, с лампочками в глазах, шахматные фигуры – вплоть до пособия по анатомии в натуральную величину, списанного из мединститута. Коллекция не была мрачным увлечением пессимиста; наоборот, она свидетельствовала о непоколебимом жизнелюбии владельца.