Слепой поводырь

Залевский вынул из ящика стола три повестки, отпечатанные типографским способом, вписал в них фамилии и, выйдя к городовым, вручил их дежурному.

— Разнеси-ка, братец, по адресам. Всех вызываю сегодня. Время я указал. Пусть распишутся в получении. Жду.

II

Первым явился Терещенко. Полицмейстер, увидев в окно знакомый экипаж, запряжённый парой вороных, вышел его встречать. Протянув руку, он воскликнул:

— Пётр Кириллович, здравствуйте! Моё почтение! Вы ко мне?

— Нет, меня вызвал ваш помощник. Вот, — сунув повестку в руку Фиалковского вместо ладони, недовольно провещал банкир.

— Так-так, — читая текст, пробубнил полицмейстер. — Ваша беседа не займёт много времени. Вы уж не обессудьте. Пустая формальность. Я вас проведу. Вот сюда, пожалуйте.

Открыв дверь камеры Залевского, Фиалковский сказал:

— Встречайте гостя, Владимир Алексеевич!

— Прошу, — встав из-за стола, вымолвил коллежский асессор и придвинул стул.

— Не буду мешать, — затворил дверь полицмейстер и удалился.

Пока Залевский выкладывал на стол бланки допросов и доливал в медную чернильницу чернила, в комнате возникла напряжённая тишина. Терещенко не выдержал и спросил:

— По какому праву меня средь бела дня, заблаговременно не предупредив, на глазах служащих банка выдёргивают из кабинета и велят незамедлительно прибыть к вам?

— Городовой был с вами невежлив? — сухо осведомился полицейский.

— Нет, к нему у меня претензий не имеется. А вот к вам — есть.

— Я вас внимательно слушаю.

— Нет смысла повторять дважды сказанное.

— Видите ли, Пётр Кириллович, в городе совершенно смертоубийство доктора Целипоткина, и я вынужден опрашивать десятки людей, чтобы наткнуться на след убийцы.

— Вы что же, считаете, что это я его… жизни лишил? — выпучив глаза, проронил Терещенко.

— Ни в коем разе. Меня интересует лишь один вопрос: были ли вы знакомы с покойным?

— Раскланивался при встрече.

— Вы лечились у него?

— А что мне у него лечить?

— Не знаю, потому и спрашиваю.

— Нет.

Залевский вздохнул, полистал тетрадку и сообщил:

— Согласно журналу приёма пациентов, вы посетили доктора Целипоткина, только за последний месяц три раза, а если брать три предыдущих месяца, то всего я насчитал двадцать один визит.

— Возможно. Я не считал и мог запамятовать.

— Выходит, вы были у него?

— И что? Это преступление?

— Дача ложных показаний свидетелем — преступление.

Терещенко заёрзал на стуле, будто на раскалённой сковородке и спросил:

— У вас можно курить?

— Да, — подвинув к посетителю пепельницу, изрёк Залевский.

Банкир достал пачку дорогих сигарок и, чиркнув спичкой, с наслаждением выпустил дым.

— Я должен быть уверен, что всё, сказанное мной, останется в тайне, — сказал он.

— Мы сохраняем тайну следствия.

— Кто это “мы”?

— Я, судебный следователь и суд.

— А Фиалковский?

— Начальник полиции имеет право ознакомиться с материалами дознания любого дела.

— А в суде могут зачитать мои показания?

— Безусловно.

— Получается, что ваша так называемая тайна следствия, вовсе и не тайна, если она о ней будет знать весь город. Суд ведь у нас гласный. Каждый может купить билетик.

— Таково российское законодательство… Но, если угодно, мы поступим иначе. Вы честно ответите на мои вопросы, а в протокол мы запишем лишь то, что вас устроит.

— Пожалуй, это выход… Да, на самом деле, я врачевался у Целипоткина. У меня стала ослабевать мужская сила. Доктор давал мне разные снадобья и я, принимая их, рассказывал ему как проходили мои встречи с дамами. Оскар Самуилович настаивал на том, чтобы я менял партнёрш. Исходя из этого, он рассчитывал дозы лекарств. Действительно, я начал посещать его в апреле. Надеюсь, это останется между нами?

— Я лишь укажу, что вы лечились у доктора три месяца. А само заболевание упоминать не буду.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Вы испытывали к Целипоткину неприязненные отношения?

— Ну что вы! Как можно?

— Возможно, вы слышали от врача, что ему кто-то угрожает, или он боится кого-то. Было такое?

— Подобное мне неизвестно.

— Вы состояли с Целипоткиным в финансовых отношениях? Может быть, одалживали ему какую-то сумму?

— Нет, на заработки Оскар Самуилович не сетовал.

— Пожалуй, на этом всё. Прочтите протокол. Если всё вас устраивает, подпишите.

Водрузив на нос пенсне, Терещенко пробежал глазами текст, кивнул и чиркнул пером. Залевский тоже поставил подпись. Распрощавшись, он проводил свидетеля к выходу.

III

Приказчик салона «Парижская мода» Масальский — сорокапятилетний мещанин в клетчатых светлых брюках, таком же пиджаке, синей жилетке и белой сатиновой сорочке — казалось, сошёл с картинки модного журнала. Он носил канотье и ходил с тростью, брил подбородок, фиксатуарил усы-растопырки и имел роскошные чёрные бакенбарды почти такой длинны, как у поэта Александра Пушкина на известной картине Кипренского.

— Прошу, — пригласил свидетеля Залевский и указал на ещё тёплый стул.

— Чем обязан? — усаживаясь, осведомился Масальский.

— Как вы знаете, в городе совершено убийство врача Целипоткина. Согласно журналу пациентов, вы многократно его посещали. В связи с чем?