Слепой. Операция «Атлантический циклон»

Когда Гунсунь решил отказаться от собственного хлеба, он затеял строительство маленькой пекарни. Нанял рабочих, отвел место в углу своего участка, чтобы строение не особо бросалось в глаза. У него как раз появилось немного свободного времени. Заводы работали под чутким руководством управляющих, а большинство организационных вопросов решал Янлин. Поэтому, едва пекарня заработала, Гунсунь с удовольствием занялся любимым делом. Он пек хлеб, который раздавал близким ему людям. В этот список, разумеется, попало и семейство Янлиней. Ю, помня сумбурный разговор с Шаном, с пониманием отнесся к его затее, а вот Лариса сильно удивилась:

– Зачем нам хлеб твоего хозяина, когда такой же печется на его заводах?

– Как ты не понимаешь, тут приложена рука мастера, а на заводах обычное массовое производство.

– Продукт которого мне очень нравится, – возражала Лариса.

Она уже подсела на содержащуюся в хлебе отраву, и Янлину пришлось действовать насильственными методами. Он категорически запретил жене покупать хлеб. Эта была первая в их семье размолвка, и Ю постарался компенсировать жене утрату любимого хлеба щедрыми подарками и заботой. Любовь к мужу оказалась сильнее. Потерпев около недели, женщина переключилась на изделия Шана.

С ними они пошли к родителям Ларисы на день рождения тещи. Ей исполнялось сорок три года, хотя по виду этого нельзя было сказать. Теща выглядела изумительно. Ее гладкая кожа и стройная фигурка заставили бы позавидовать многих двадцатилетних. Супруга тещи можно было принять за ее отца, если бы не разные национальности. Глядя на него, Янлин тихо шепнул жене:

– Удивительно, как ты при таком отце умудрилась стать красивее матери?

– Папа в молодости был очень даже ничего. Его состарило злоупотребление выпивкой, – ответила Лариса.

Янлины преподнесли имениннице изящную китайскую вазу, а Лариса нарезала принесенный хлеб.

– Зачем, дочка, у нас есть свой! – удивилась мать.

– Этот лучше.

– Но тот, что у нас, выпекают на заводе твоего мужа.

– Во-первых, не моего мужа, а Гунсуня, во-вторых, хлеб, который мы принесли, сделал лично Шаном. Теперь вы будете есть только его.

– Не знаю, дочка, мы уже привыкли к нашему.

– О чем спор? – вмешался отец Ларисы.

– Я хочу, чтобы вы ели хлеб, сделанный собственноручно Гунсунем.

– Наверное, для нас это большая честь, – усмехнулся мужчина. – Только я не вижу особой разницы. Могу вообще обойтись без хлеба, лишь бы на столе стояла она.

Отец тронул рукой бутылку водки. Жена сердито глянула на него, но промолчала. Она завершала последние приготовления. С помощью Ларисы все было сделано за десять минут. Ю бросил взгляд на угощения. Преобладали типично русские закуски, включая салат оливье и селедку под шубой. Не обошлось и без традиционных местных продуктов, красной икры и красной рыбы, которую именинница настойчиво предлагала зятю:

– Ты возьми, попробуй. Это не какая-нибудь горбуша, а чавыча, настоящий деликатес. В наших краях она редко встречается, мне повезло ее купить.

После нескольких стопок водки отец Ларисы ожил. Когда он был в ударе, то мог говорить часами, делая перерывы лишь для плановой заливки горючего. Большую часть его рассказов составляли воспоминания о днях молодости. Свои истории он умудрялся повторять в точности, не привирая и не приукрашивая. Янлину больше всего запомнился рассказ о так называемой «картошке», на которую отправляли студентов. Когда Янлин появился в России, «картошку» уже отменили, как шутили тогда, потому что в пылу политических баталий забыли посадить. Тесть же, по его собственному выражению, наносил пользу сельскому хозяйству все пять лет учебы. На четвертом курсе студентов расселили в одноэтажном здании школы. Раньше тут впитывали знания дети, но деревня пустела, молодежь уезжала в город, и школу закрыли, а оставшихся подростков возили в соседнюю деревню.

Месяц работы пролетел быстро, студенты по традиции устроили отвальную. Был среди них комсорг курса, занимавшийся своей работой не по разнарядке, а по признанию и потому тип довольно вредный. И он имел неосторожность хлебнуть лишку. Уже на автопилоте комсорг добрел до своей кровати, разделся и мгновенно уснул. А веселье продолжалось, и кто-то из студентов предложил сыграть с общественным деятелем злую шутку. Его кровать перенесли в пустую комнату. Легко представить состояние комсорга, когда наутро он продрал глаза. Кругом голые стены, хотя еще вечером в комнате стояли другие кровати и валялось барахло.

– Уехали, сволочи, а меня забыли! – тихо пискнул комсорг, поскольку громче не мог из-за головной боли, и в одних трусах выскочил из комнаты.

Там его уже ждали. Несколько человек, успевших собрать вещи, расселись на стульях точно напротив двери. Появление растерянного однокурсника было встречено дружным смехом.

– У, гады, я вам это припомню! – пообещал комсорг и исчез в комнате.

Тесть рассказал еще несколько историй, но запал его как-то моментально вышел, стоило опустеть бутылке. Он просительно глянул на жену, но та в ответ сурово нахмурилась:

– Даже не мечтай! Мы с дочкой пили вино, Ю тебе помогал чисто символически, считай, ты один бутылку водки уговорил. Хватит с тебя!

– Что такое бутылка водки для здорового мужика! – возмутился тесть.

– В твоем возрасте запредельная доза. Все, сейчас будем пить чай.

– В твоей фразе мне понравилось только одно слово – пить, – грустно сказал тесть.

Но больше не спорил и остаток вечера провел в трезвости. Юнлини отправились домой. Во дворе Ю заметил Гунсуня.

– Что вы здесь делаете так поздно? – удивился молодой человек.

– Любуюсь звездами. Когда проводишь Ларису – возвращайся, вместе полюбуемся.

Желание начальника сродни приказу, да и в тоне Шана было что-то такое, заставившее Янлина уже через две минуты выйти во двор.

– Интересно, есть ли там жизнь? – сказал Гунсунь, указывая на какую-то из звезд.

– Трудно сказать. Скорее всего, нет.

– А здесь точно не будет!

– Где здесь, на земле?

– Нет, в этом городе! Я сегодня увидел маленькую девочку. Она вцепилась матери в куртку и плакала, требуя хлеба. Понимаешь, не мороженого, не конфетку, а нашего хлеба. А знаешь почему?

– Нет.

– Потому что в наш хлеб добавляется наркотик. Вернее, что-то, очень напоминающее по действию наркотики. Меня заверили в том, что это вещество безвредно, им даже удалось излечить нескольких наркоманов. Но в таком случае я не понимаю, для чего его добавлять? Возможно, это какой-то странный эксперимент. Решили в большом масштабе выяснить, действительно ли вещество, добавляемое в хлеб, способно избавлять от наркозависимости и при этом абсолютно безвредно? У нас, в Китае такие опыты побоялись проводить и выбрали Россию. Но разве исключен гораздо худший вариант?

– Какой, господин?

– А ты сам подумай. Не хочу навязывать тебе своего мнения. Вдруг тогда в твою голову придет нормальное объяснение, которое развеет мои страхи. А сейчас идем спать, поздно уже. И ничего не говори жене, ни словечка!