Слепящий нож

– Ее родители продали шесть голов скота из тех пятнадцати, что у них были, чтобы заплатить за ее проезд в Хромерию. Завтра она отправится домой. Из-за тебя.

– Что?! Погодите! Это же какая-то бессмыслица! Это несправедливо!

– Ты проиграл, – напомнил Андросс. – Мы с тобой еще сыграем. В следующий раз ставки будут выше.

Глава 30

– А ты, – Третий Глаз повернулась к Каррис. – Ты, жена. С тобой тоже что-то не так.

– Прошу прощения? – переспросила та.

Гэвин чувствовал себя так, словно его пнули ногой в живот, так что было неплохо видеть и Каррис не менее ошеломленной. Впрочем, недоумение хозяйки острова казалось искренним.

– Что привело тебя сюда, Призма?

– У меня на руках пятьдесят тысяч беженцев, которым нужен дом. Если я отправлю их в любое другое место, они либо окажутся в заложниках у политиков той или иной сатрапии, либо их перережут на месте по приказу Цветного Владыки.

– И ты собираешься поселить их тут?

– Ты Видящая, ты должна это видеть.

– Это разрушит сообщество, которое мы здесь построили, – проговорила она.

– Вы построили сообщество, чтобы служить Орхоламу, – так послужите ему, спасая его людей!

– Ты даже не знаешь, что разрушаешь.

– И не испытываю особенного интереса к этому предмету. Когда император посылает в Парию корабль, его не заботит, насколько комфортно живется крысам в трюме. Если вы желаете послужить Орхоламу, начинайте собирать съестные припасы. «Вера без действий подобна пыли», разве не так? Через три дня сюда прибудут пятьдесят тысяч голодающих людей.

Люди вокруг Гэвина и Каррис ощетинились. Ему не следовало говорить так резко, но солнце уже поднялось, а ему была необходима каждая минута дневного света, чтобы достроить гавань до прибытия флотилии. Скорее всего, сегодня у них закончится еда. Если он не успеет расчистить кораллы и подготовить надежный причал, корабли напорются на рифы, и множество людей погибнет, включая женщин и детей.

– Кто ты, Гэвин Гайл, – человек или бог? – спросила Третий Глаз.

– Прежде всего я тот, кто очень торопится. Помоги мне или по крайней мере не мешай, потому что я намерен выполнить то, что наметил, и, если ты встанешь на моем пути, мне придется прибегнуть к крайним средствам.

– Не сказала бы, что ты мне очень нравишься, Гэвин Гайл.

– В других условиях, может быть, и понравился бы. А сейчас прошу прощения, но мне нужно закончить гавань.

– Ужин, – проговорила Третий Глаз. – Разумеется, после захода солнца. Я приглашаю тебя на ужин. Ты дал мне много пищи для размышления, и я желала бы отплатить тебе тем же. Или ты считаешь ниже своего достоинства делить трапезу с крысой?

Она с вызовом подняла ровную бровь. Удар был чувствительным.

– Я… с радостью принимаю приглашение, – отозвался Гэвин.

Он двинулся по пляжу, вбирая в себя свет. Рубашку он скинул – было не настолько тепло, чтобы в этом была необходимость, но Гэвин хотел, чтобы Третий Глаз и ее люди видели волны цвета, заливающие его кожу, пока он уходит прочь. Сперва желтый, от которого его тело засияло, словно золотое. Гэвин взметнул фонтан желтого в воздух, и к моменту, когда люксин коснулся воды, он приобрел очертания глиссера.

Каррис шагнула на палубу рядом с ним.

– Ума не приложу, зачем ты постоянно ставишь себя в такое положение, когда тебе приходится поворачиваться спиной к вооруженным людям.

– Весь мир вооружен, – ответил Гэвин. – К одной его половине все равно приходится стоять спиной.

Она хмыкнула:

– А мне в результате постоянно приходится пятиться.

Гэвин взглянул на нее: на лице Каррис играла усмешка.

– Ты на меня не злишься?

Он-то считал, что обращался с ней не лучшим образом.

– Ты же Призма, – отозвалась Каррис с почтительным жестом, как бы показывая испускаемое этим словом сияние. – Разве можно злиться на Призму?

Гэвин рассмеялся. Он прожил всю жизнь среди женщин – и до сих пор их не понимал!

– Нет, в самом деле? – настаивал он.

Каррис присоединилась к нему на веслах.

– Я не знаю, чего ты в конечном счете добиваешься относительно этих тирейских беженцев. Уверена, что у тебя на уме какой-то далеко идущий план. Но меня это не заботит. Я вижу, что ты действительно делаешь это, чтобы спасти людей, у которых в настоящий момент нет ничего, чем они могли бы тебе отплатить. Людей, которые представляют собой ужасную обузу. Людей, которых ты вполне мог бы не принимать в расчет. Однако ты не стал делать вид, будто их нет. Это… это хороший поступок. Мне не следует отнимать это у тебя.

«То есть в глубине души тебе все же хочется это у меня отнять».

– Спасибо, – отозвался Гэвин. Он сказал это искренне, но сердце у него все равно болело.

«Один год… Может быть, и хорошо, что мне остался только год. Не думаю, что я смог бы прожить с этим еще пять».