Следы апостолов

«Это все, наверно, какая-то провокация, — думал Антон, — не может быть, чтобы Сталин не дал врагу отпор. Пройдет несколько дней, и Красная Армия погонит немцев назад. А может, это учения? Да какие к черту учения, если после них остаются трупы! Как же быть? Ладно, самым лучшим будет встретить отступающего врага огнем из тыла, а для этого нужно вооружиться. Знать бы только, когда это отступление. Как бы там ни было, но оружие не должно просто так валяться на земле, непорядок, — рассуждал Тычко с точки зрения своей завхозной должности. — Пулемет, винтовки и патроны нужно припрятать, а подождать отступающих немцев можно и у моей вдовушки».

Тычко собрал оружие и закопал его в небольшой яме неподалеку от заставы. Вещевой мешок забил под завязку тушенкой с разбитого склада, набил карманы патронами для пистолета и пошел к хутору.

Отступления немцев Тычко ждал до ноября. Вдова раздобыла ему гражданскую одежду, вдвоем они перетаскали и припрятали все продукты с заставы, так что дожидаться своих можно было сколько угодно. Однажды в райцентре местные полицаи поинтересовались у вдовушки, а что это за мужик живет с ней на хуторе. Неужели муженек-покойник воскрес? Та послала их к чертовой матери, на что полицаи пообещали заглянуть на хутор в ближайшее время и вернуть покойника обратно в могилу.

Антон понял, что пора уносить ноги из этих мест. Судя по сводкам с фронта, военная ситуация складывалась в пользу немцев, ждать своих не было смысла, да и сидеть на хуторе в ожидании погибели было бы непомерной глупостью. Нужно пробираться туда, где его знают — в деревеньку под Минском или на родину под Несвиж, где, дай Бог, еще остались родственники. Дома ведь и родные стены помогают, да и вдрвушку компрометировать не хочется, она и так много для него сделала.

Совершая ежедневные сорокакилометровые переходы, Тычко за неделю добрался до несвижских родственников. Идти дальше у него не было никакого желания. По дороге он и так натерпелся достаточно страхов. Родня с трудом узнала Антона. В ватнике, подпоясанный ремнем, за которым торчал небольшой топорик, он походил на лешего и совсем уж не напоминал отважного бойца Красной Армии.

Тычко несказанно повезло и на этот раз. Через два дня, гладко выбритый, одетый в выстиранную военную форму, которую он с огромным риском принес с собой в вещевом мешке, Антон был представлен дядькой командиру Шмелю.

Командиру ничего не оставалось, как поверить в рассказ Тычко о героической битве до последнего патрона. О том, как он голодный, с вывихнутой ногой, долго полз по лесам и болотам к своей родне. Питался в лесу сыроежками и черникой и даже пристрелил по дороге двух немецких солдат. Тычко сначала хотел записать в актив четырех фашистов, но бросив взгляд на внимательно слушавшего его рассказ особиста, ограничился двумя. Начальник особого отдела пристально изучил военный билет Антона, вздохнул и вышел из землянки. Ничего, на чем бы было можно зацепить старшину, в голову не приходило. Обычная для военного времени правдоподобность.

Тычко, как человека в погонах, поставили на должность командира отделения, и, воспрянув духом, старшина тут же приступил к строевой муштре подчиненных ему бойцов. К моменту прихода в отряд Адама Антон уже чувствовал себя старожилом, с презрением относясь к пришедшему после него пополнению.

Бойцы отряда не испытывали к старшине уважения, считали его твердолобым тираном и скрежеща зубами выполняли его глупые приказы.

— Вот уж никак не ожидал увидеть тебя здесь, — ехидно сказал Антон и в сомнении протянул Адаму ладонь для рукопожатия.

— Это точно, — ответил Адам, — пути Господни неисповедимы. — Он засунул руку в карман галифе и с задумчивым видом начал там что-то искать. Тычко так и стоял перед ним с глупо протянутой рукой, пока Адам не вынул пачку папирос, не закурил и только после этого пожал влажную ладонь Антона.

— Я грешным делом подумал, что ты сейчас подкову достанешь, — фальшиво засмеялся Тычко, — ладно, что старое помянет, тому глаз вон. Люди сказывали, будто ты в польской армии служил? Теперь вижу, что врали. Да, тяжело вашему брату пришлось.

— Кому тяжело, кому повезло, — прищурился Адам, — ты, как я посмотрю, тоже судьбой не обижен.

— Ага, не обижен, — посетовал Тычко. — Знаешь, сколько я горя хапнул, по немецким тылам бегая? Два раза из окружения чуть ноги унес.

Мимо собеседников прошла Стефания. Адам никак не ожидал увидеть ее в отряде на второй день своего пребывания. Он проводил девушку взглядом и про себя усмехнулся, вспоминая их знакомство, поцелуй и удар коленом в пах. Девушка удостоила Адама коротким, оценивающим взглядом, замурлыкала себе под нос польскую песенку и скрылась в землянке командира отряда.

— Эх, хороша, чертовка, — загляделся на Стефанию Тычко, — связная наша. Давно к ней подкатываюсь, но пока безрезультатно. Но ничего, рано или поздно я ее прижму в укромном местечке… Ты мне так и не ответил, ты действительно в Войске Польском на службе состоял, или это все сказки?