Следуя в глубину

Из динамиков какой-то мальчишка пел про любовь по-усландски. Было в этом что-то трогательное и в то же время несуразное.

– Страна радости, – пробормотал Максим себе под нос, – да выключи эту херню!

Водитель тыкнул в магнитолу, заиграл шансон.

Вечером, сдав смену, Максим ждал Марину, свою коллегу. На уставшем лице женщины сверкнула улыбка.

– Пойдём прогуляемся, – сказала она, смотря большими зелёными глазами, облизывая пухлые губы.

Они брели по Старообрядской, вечернее солнце старалось порадовать Могильск подольше. Молодёжь слушала русский рэп на портативных колонках. Марина держала Максима под руку, поднимала голову и внимательно слушала, когда он что-то говорил. Болтали о работе и Маринином сыне, ели мороженое, спорили о патриотизме и будущем родного языка. Марина по второму образованию психолог, но продолжала работать на скорой по понятным причинам: психолог не прокормит семью с мужем-инвалидом и несовершеннолетним сыном.

Позже, нагулявшись, они сидели в баре ещё с тремя мужчинами и женщиной. Компания оппозиционеров.

– Чем не Команда Зе!? А, Земницкий, так что, будешь баллотироваться? Чем чёрт не шутит. Сколько там у тебя подписчиков? – говорит пижонистого вида худой, как солома, с такими же соломенного цвета волосами парень.

– Блогер, комик – всё одно. Публичность решает, – добавляет женщина в круглых очках.

– Хорошая идея, да, Макс? Ты что думаешь, соберём подписи за нашего Зе? – Бородатый парень в розовой рубашке поднимает бокал.

– Мы не в Украине друзья, тут только на одно можно надеяться, – усмехнувшись, отвечает Максим.

– Революция?

– Смерть.

Все обращают взоры к Максиму.

– Сурово. Но он же, к сожалению, здоровый деревенский дед который, знаешь, и в восемьдесят может картошку копать.

– Что ж, смерть она ведь разная бывает, – загадочно говорит Максим, – где там наше пиво?

Расходятся за полночь. Максим провожает Марину. Они поднимаются на девятый этаж, потом на один пролёт выше. Целуются, Максим стягивает её джинсы, прислоняет Марину к перилам. Расстёгивает ширинку. Марина тихо стонет, на несколько минут забывая обо всём.

Серия 2

– Групповая терапия имеет в своей основе положение, что люди в группе, сама группа – это срез общества. Здесь можно столкнуться с любыми типажами, характерами, мировоззрениями и научиться не бояться быть собой, коммуницировать, принимать и отдавать, раскрывать себя, чтобы понимать другого и быть понятым и принятым самому. Постепенно эту модель поведения мы переносим во все сферы жизни…

В группу пришла новая девушка, и я обращал к ней эту вводную речь, в то же время напоминая и другим участникам, ради чего мы здесь собирались. Всего их было восемь – бывшие пациенты отделения неврозов. Пять лет назад, до отделения шизофреников, я занимался пограничными расстройствами и неврозами, состояниями, где слово и действие помогают лучше таблеток. Новая девушка Света, двадцати семи лет, жаловалась на излишний самоконтроль, тревожность, мнительность и подозрительность. Сами по себе эти черты относились лишь к акцентуациям характера, но, если мешали нормальной жизни, стоило разобраться в их природе. Мы совместно обсудили возможные варианты решения, пытаясь рационализировать её страхи. Потом Света высказала обеспокоенность, что не может долго встречаться с парнем из-за ощущения, что она сделает что-то не так. В итоге, всё свелось к определению любви, любви во всех её проявлениях.

Я обратил внимание на Семёна, бледного мужчину пятидесяти пяти лет. Он отмалчивался, но лицо и тело выдавали желание высказаться, и я попросил его поделиться своими, очевидно насильно сдерживаемыми мыслями.

– Нууу… Ээээ… – Семён опускает взгляд к песочного цвета туфлям, теребит в руках зелёный платок.

– Я тоже заметила, что тебя что-то гложет, – говорит Татьяна, рыжая дама чуть за сорок, из тех, кто перебарщивает с ухоженностью, злоупотребляя пластическими операциями. Она сегодня в бордовой рубашке, расстёгнутой сверху чуть больше чем нужно, во впадинке на груди – золотой круглый кулон. Я знал Татьяну уже давно. Нереализованность в браке с нелюбимым мужем. Как только муж умер на пятом десятке, она попала в клинику, и я лично в качестве психотерапии водил её в отделение к буйным, показывая, что может стать, не возьми она себя в руки.

– Да, – отреагировал Семён, посмотрев на Татьяну. – В общем, это самое… У меня… У меня, в общем, теория есть типа, – сказал Семён, осмотрев всех, будто ожидая разрешения продолжить.

– Ты знаешь, Семён, мы готовы слушать, – сказал я мягко.

– Да, спасибо. Вот вы все тут плетёте о своих отношениях, любви и прочем сладком дерьме, простите, но знаете что?

Все восемь пар глаз напряжённо всматривались в Семёна.

– Я считаю, что женщина – корень всех зол, женщина – самый безжалостный палач и тиран, манипулятор и вампир. Все наши проблемы из-за женщин…

Ну вот, чего-то подобного я и ждал. Давно заметил, что Семён сексист, но тщательно скрывает это за расплывчатыми путаными формулировками. Он вообще не отличался поставленной речью, зато, видимо, был талантлив в бизнесе.