Следствием установлено

Прежде чем допрашивать Мохова и Костырева, Антон ознакомился с протоколом задержания и перечнем вещей, обнаруженных в чемоданах задержанных, отметив при этом для себя, что все похищенные из магазина вещи находились в чемодане Мохова. Не было только часов и одной бритвы. Зато наличных денег, с учетом стоимости купленных до Якутска авиабилетов, оказалось на триста с лишним рублей больше исчезнувшей из магазина выручки. В чемодане Костырева, кроме сменного белья, зубной щетки с мыльницей и электробритвы, лежал небольшой сборник стихов Петрарки. На титульном листе знакомым для Антона почерком Березовой было написано: «Солнышко! Не сердись на меня». Антон несколько раз прочитал надпись, безуспешно стараясь понять, по какому поводу она сделана, полистав страницы, пробежал взглядом несколько коротких стихотворений, затем положил книжку на место и решил начинать допрос.

Федор Костырев - здоровенный парень, смуглостью и лицом похожий на отца, казался старше своих двадцати трех лет. Поправляя широкой ладонью то и дело свисающую на лоб густую прядь черных волос, он понуро смотрел в пол, изредка бросая взгляд на включенный магнитофон. На все вопросы, касающиеся магазина, упрямо твердил: «Ничего я не знаю».

- Вас задержали с Моховым. Где и когда вы с ним встретились? - начал с другого конца Антон.

- В пятницу, в райцентре, - коротко бросил Костырев.

- Куда собирались уехать?

- Не уехать, а улететь в Якутск. Билеты же у нас отобрали. Чего лишний раз спрашиваете.

- Почему именно в Якутск?

- Потому что дальше билетов не достали. Справки там какие-то надо в кассу предъявлять.

- Значит, дальше собирались?

- Собирались, - подтвердил Костырев. - Мохов давно уговаривал завербоваться на север.

- Почему только в пятницу вы на это решились?

- Решился, и все. Какое вам дело - почему.

- В ночь с субботы на воскресенье в райцентре обворовали магазин, - строго сказал Антон. - В чемодане Мохова обнаружены краденые вещи.

- С него и спрашивайте, - буркнул Костырев.

- А что вы на это скажете?

- Ничего. Фискалом никогда не был и быть не собираюсь.

- Блатной жаргон уже успели изучить?

- С кем поведешься - от того и наберешься, - Костырев усмехнулся. - В кэпэзэ научат. Со стажем урки сидят.

- Запугали?

- Тот еще не родился, кто меня запугает.

- Давно с Моховым дружите?

Костырев коротко исподлобья взглянул на Антона.

- Какая у нас дружба? Я на севере собирался работать, а не воровать.

- А Мохов, выходит, воровать собирался?

- Не ловите на слове.

Антон достал из портфеля кепку, найденную в магазине, и, стараясь заметить, какое это произведет впечатление, положил ее перед собою на стол. Костырев ничуть не изменился в лице. На вопрос: «Узнаете ли кепку?»- как ни в чем не бывало ответил:

- Узнаю. Моя.

- Ее нашли в обворованном магазине. Как она туда попала?

Костырев опять усмехнулся, пожал плечами.

- Почему молчите?

- Если скажу, что оставил две недели назад, вы не поверите.

- Это почему же не поверю?

- Потому что наивно. Вам же надо доказательства, а у меня их нет, доказательств.

- Значит, можно считать, что вы совместно с Моховым обворовали магазин и оставили там свою кепку.

- Ничего я не воровал. Кепку раньше оставил, когда прилавок в магазине ремонтировал. Заведующая, тетя Маша, может подтвердить.

- Вы уверены в этом?

- Нет. Она трусливая, тетя Маша. С перепугу может от всего отказаться и что попало наговорить.

- Так кто же, все-таки, был в магазине: вы или Мохов?

- Хотите, считайте, что я был. Мне все равно.

- Поймите, - спокойно заговорил Антон. - Совершено преступление. Допустим, вас накажут, а настоящий преступник-запевала останется на свободе. Он может совершить более страшное преступление.

На лице Костырева мелькнуло не то сожаление, не то улыбка:

- Это ж хлеб для вас.

- Поменьше бы такого хлеба. Хочется, подписывая обвинительное заключение, иметь чистую совесть.

- Пусть совесть вас не мучает. На допросе меня не запугивали. Так что вину свою признаю по собственной воле, под давлением неопровержимых улик, как говорят в суде. Кепку-то мою нашли в магазине.

Антон достал фотографию мертвого Гоги-Самолета и, подав ее Костыреву, спросил:

- Вам знаком этот человек?

Костырев с нескрываемым удивлением уставился на снимок и тихо проговорил:

- Кажется, Гога-Самолет, - вскинул глаза на Антона. - Мертвый, что ли?

Антон кивнул головой.

- Кто это его?

- Вам лучше знать, - с намеком сказал Антон. Костырев буквально впился взглядом в фотографию.

Лицо его заметно бледнело. Он опять взглянул на Антона и спросил:

- В магазине, что ли?

- Да, в магазине. Надеюсь, теперь понимаете, какую ответственность берете на себя?

Наступила затяжная молчаливая пауза. Щеки Костырева вздувались желваками.

- Что на это скажете? - поторопил Антон.

- Никого я не убивал и в магазине не был, - изменившимся, глухим голосом ответил Костырев. - Но если вы не можете найти убийцу, пишите на меня.

- Слушайте, Федор! - не сдержался Антон. - Что вы чудака разыгрываете?! Мохов был в магазине?

- У него спрашивайте, - глядя в пол, пробурчал Костырев.

Антон взял себя в руки, заговорил спокойно: