Следствием установлено…

Вернувшись из поездки, Вершинин первым делом направился к Салганнику. Однако Гриша встретил приятеля мрачно, на вопросы отвечал коротко и односложно. Настроение у него было неважное. Вячеслав пытался растормошить товарища, но безуспешно.

— Оставь меня в покое, Славка, — буркнул тот в конце концов. — Тебе хорошо трепаться, а у меня вот подозреваемый сбежал, и дело теперь застопорилось.

— Как это случилось? По чьей вине?

— Вина общая, в том числе и моя. Работали много, ждали удобного момента, чтобы применить меру пресечения, и вот сорвалось. Обидно.

— Брось горевать, все образуется, — попытался утешить его Вячеслав.

Не реагируя на попытки Вершинина утешить его, Салганник сказал:

— Тебя дважды спрашивала какая-то женщина. Подай ей Вершинина — и точка! По важному делу, говорит. Я ей объяснил, что ты должен вот-вот приехать.

«Скорее всего, мамаша Шестакова приходила оказывать на меня психическое воздействие», — подумал Вершинин и попросил Гришу описать внешность женщины.

— Как тебе сказать? — Салганник потер кончиками пальцев лоб. — Полная, лет сорока, обильно увешанная изделиями из желтого металла. Скорее всего процветает под покровительством Гермеса. Выглядит растерянной.

«Кто такая? — пытался угадать Вершинин. — Полная… в золоте. На Кулешову не похожа, на Шестакову тем более. Кто же это?»

Он пошел к себе, оставив Салганника, который осипшим голосом требовал по телефону розыска пропавшего экспедитора.

Из замочной скважины в дверях кабинета торчала туго свернутая в трубочку записка. Вячеслав вынул ее и прочел неровные прыгающие строки:

«Вячеслав Владимирович! Витька нашелся. Умоляю вас, как приедете, позвоните тотчас мне, но только мне. Телефон 2-60-35. Глухова».

«Только мне. Это значит, что в милицию она еще не сообщала», — сообразил Вершинин и тут же набрал указанный номер. Едва отзвучал первый сигнал, как трубку подняли, и Вячеслав сразу уловил знакомые интонации.

— Как я рада вашему приезду, — с волнением проговорила Глухова. — Я давно вас разыскиваю, два раза приходила в прокуратуру. Нам необходимо встретиться. Дело не терпит отлагательства, — в трубке послышались всхлипывания.

— Приезжайте, я жду вас, — коротко ответил он.

Глухова вошла запыхавшись.

— Как хорошо, что вы приехали, — сказала она, сильно волнуясь. Из-под набрякших век тотчас заструились слезы, прокладывая извилистую дорожку на припудренных щеках. Вячеслав молчал, зная по опыту, что женщине в таком состоянии надо дать выплакаться — снять излишние эмоции, а уж потом переходить к серьезному разговору.

— Вячеслав Владимирович! — едва выговорила она сквозь слезы, — дайте мне слово, что плохого Витеньке не сделаете. Он страдает безвинно. На него нарочно наговаривают, завидуют нам. А он ведь и мухи не обидит. Мальчик послушный, хороший, вина и то в рот не берет.

Вершинин едва сдержал улыбку, вспомнив рассказ Олега Гагулина о том, как лихо пил водку Глухов на товарном дворе, но промолчал.

— Откуда вы взяли, что мы ему хотим сделать плохо? — успокоил он мамашу. — Выясним кое-что и, если не виноват, отпустим. Что же ему теперь вечно в бегах быть?

— Нашелся Витенька. Недалеко он, — тихо сказала Глухова, с надеждой глядя на следователя.

— Где же?

— Позавчера весточку я от него получила, — она щелкнула никелированными застежками сумки и достала лист бумаги.

Вершинин осторожно развернул заляпанное грязными пальцами письмо и прочитал следующее:

«Дорогая мамочка. Вины на мне нет. Когда разберутся — появлюсь. Не волнуйся — я жив, здоров, сыт. Смотри, не скажи в милиции, что получила от меня записку. Им сейчас ничего не докажешь, посадят и все. А мне за других сидеть неохота. Твой сын Витя».

Бумага пахла дымом. Вячеслав повертел ее в руках и еще раз перечитал.

— Позавчера сообщить нужно было, — с досадой сказал он. — За два дня знаете сколько может измениться.

— Я и приходила к вам позавчера, сразу как получила, а вы в отъезде оказались.

— Есть же милиция — Стрельников, Пантелеев. Они сразу приняли бы меры, глядишь, и Виктор был бы уже тут.

— Знаю, как они разбираются, — с неожиданной злобой выкрикнула Глухова. — Посадят в камеру — там, не то что ребенок, взрослый со страху чего хочешь наговорит на себя.

— Ну, это вы напрасно, — возразил Вершинин. — Народ в милиции опытный, грамотный работает. Один Стрельников чего стоит.

Глухова промолчала.

— Кстати, а где же конверт? — поинтересовался он, пряча письмо в стол.

— Оно не почтой пришло, мне его передали.

— Передали? Кто же?

Глухова секунду колебалась, а потом почти шепотом произнесла:

— Гагулин из нашего поселка. Олег Гагулин. Он где-то встретил Витю, и тот передал ему для меня письмо.

— Что еще рассказал вам Гагулин?