Следователь по особо важным делам

Дай бог памяти... Да, добротный, говорит. Хозяин справный.

Он им, помню, заборчик новый поставил. - Да, забор Ильин поставил крепкий. - Сергей Петрович слаб был...

Я перебил старушку:

- Так значит, вы спросили у Ани, выйдет ли она за Ильина? А дальше?

- Дальше? Один раз еще только и был разговор. Прихожу я к ним утром в субботу или в воскресенье, не помню точно, какое-то дело до Ани было. Гляжу, Николай в кухне под краном умывается. Она ему полотенце подает... Я что-то такое сказала ей. В шутку. Хорошо, мол, когда мужик в доме. Она ничего не ответила...

- И когда это было?

- Ой, запамятовала.

- Пожалуйста, припомните.

- Какой-то, кажись, праздник обратно был. Вспомнила! Верно. Не суббота, не воскресенье, а праздник. Седьмое ноября.

- Значит, Ильин у нее ночевал?

- Выходит,ночевал.

- А как он воспринял приезд Валерия?

- Вот и получается, что Валерий ему уж во второй раз дорогу перебежал,

- Вы не знаете, они встречались после этого?

- Не знаю, врать не хочу.

- Он провожал их?

- На вокзале я его не видела.

- Аня его вспоминала или нет?

- Муж приехал...

- А она це просила вас не говорить при Валерии об их отношениях?

- Уж какие там были отношения, я не знаю...

- Человек бывал в доме... Ночевал... А вы - близкий, почти родной, могли проговориться.

- Родно-о-ой, - протянула Анфиса Семеновна. - Роднее не было. Что-то в этом роде Аня меня предупреждала.

Говорит, надо все начинать сначала. А старое - вон. Я, хоть и старуха, смекаю еще. Могла и не предупреждать. Я худа ей не желала. Хотела бы всегда помогать, всей душой.

И вот этими старыми руками...

Мы говорили долго. Воспоминания волновали старушку. Видимо, Кирсановы являлись самыми близкими, если не единственными людьми в ее жизни, память о которых воскрешала много хорошего и дорогого.

- Еще один вопрос. Когда умер отец Ани, возникало у нее желание покончить с собой? Может быть, она вам говорила об этом?

- Нет, не припомню такого. Горевала шибко. Но молодость свое брала. Анфиса Семеновна подумала. Помолчала. - Нет, не было и мыслей таких у ней.

Я чувствовал, Анфиса Семеновна утомилась. Да и сам, признаюсь, стал терять ясность направления беседы. И решил на сей раз закончить.

Она вдруг спохватилась:

- Скажи, мил человек, а для чего тебе все это надо?

Может, что нехорошее открылось?

- Да чего уж хорошего в Смерти человека? - уклончиво ответил я. - Тем более такой молодой и красивой женщины.

- Верно. Ей бы жить да жить. А уж как о Сергее вспомню, так сердце кровью обливается. Да и Валерий безвинно страдает.

Все же мой ответ старушку не удовлетворил. Но у нее хватило такта и ума в дальнейшие вопросы не вдаваться.

Неглупая была эта Анфиса Семеновна. Хотя на вид простая и бесхитростная...

Можно ли было ей верить? Я не мог найти причин, для чего бы ей стоило говорить неправду.

А если человек врет только для красивой лжи - это болезнь. Это патология. Такие тоже мне встречались.

Нет, крестная Залесской была в здравом уме.

Но все-таки ее показаний для меня было мало. И я отправился в сельскохозяйственный институт.

Уже один взгляд на теснившиеся на небольшом пятачке здания говорил о его эволюции.

Все, по-видимому, началось с длинного одноэтажного строения красного кирпича врасшивку. Так строили еще до революции. Может, это была церковноприходская школа.

Потом выросло двухэтажное. Кирпич и дерево. Много стекла. Местный, так сказать, конструктивизм. Площади и солидности хватало поначалу только для техникума. Но когда размахнул свои крылья домина в пять этажей, с колоннами, портиками, капителями, с декоративным карнизом, с широкой лестницей, проглотившей полдвора, внушительное здание не могло стать не чем иным, как высшим учебным заведением. А что оно, учебное заведение, будет жить и развиваться дальше, категорически утверждала пристройка наших дней. Совершенно гладкий, ровный параллелепипед с широкими окнами и керамзитовой штукатуркой.

Слово теперь оставалось за достижением будущей архитектуры. Тогда институт, возможно, дорастет до академии...

Исполняющий обязанности ректора разговаривал со мной недолго.

- Да, да, слышал. Печальная история. Залесского я не помню. А вот Кирсанову - хорошо. Аккуратная, дисциплинированная. Активистка. У Ильина я присутствовал на защите. Положение обязывает - председатель ученого совета. Но, скажу откровенно, на его защите я испытывал удовольствие. Редкое сочетание - хорошая научная подготовка и практический опыт. Но, сами понимаете, в личном житейском плане я Ильина, можно сказать, не знаю совершенно.

Тем более он у нас был аспирант-заочник. Поговорите лучше с профессором Шаламовьш. Он его научный руководитель...

Секретарша ректора помогла мне найти Шаламова в коридоре института.

Яков Григорьевич извинился, что мне придется немного подождать: он заканчивал разговор с двумя грустными, усталыми молодыми людьми. По-моему, разговора не было.

Сухощавый, седой как лунь профессор спокойным, методическим голосом вбивал в смиренных учеников что-то важное для них. Уверен - совершенно напрасно. Когда он их отпустил, они пошли прочь сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не побежали.