Следователь по особо секретным делам

И Лара внезапно поняла, кто перед ней. А беспорядок в платье этого господина и явные следы побоев у него на лице тут же нашли свое объяснение. Она помнила, как этот субъект закончил свою жизнь: в пьяном виде так разругался с крестьянами из своей деревеньки, что те сгоряча набросились на него всем скопом и прикончили.

– Михаил Андреевич? – осторожно спросила Лара.

– Он самый. – Человек со скуластым лицом коротко кивнул. – Как это вы догадались, что я нахожусь здесь? Ведь умер-то я не в Москве. Да и потом, таких, как я – убиенных – обычно всё-таки впускают в рай. Избавляют от воздушных мытарств.

«Да я и не искала вас! – подумала Лара. – Просто – вспомнила про вашего сына, с которым, кажется, вы и не очень-то ладили. Странно, что он…».

Однако закончить свою мысль девушка не успела: услышала оглушительный лай Дика. И, вздрогнув, повернула голову в ту сторону, где пес надрывал свою призрачную глотку.

Вся масса народу, что находилась на коммунистическом углу пентаграммы, стронулась теперь с места. И двигалась туда, где Лара стояла рядом с призраком отставного лекаря Мариинской больницы для бедных – Михаила Достоевского.

Михаил Андреевич сквозь зубы процедил какое-то ругательство, явно – непечатное, и попытался схватить Лару за руку. Но теперь уж совсем неуспешно: его пальцы словно бы и не коснулись её запястья, прошли через него.

– Уходим, барышня! – крикнул он раздраженно.

Однако с уходом они явно опоздали. Призраки, покинувшие площадь, уже взяли их двоих в клещи. И стали их затирать – подгоняя к спуску с невысокого холма.

– Да что же им от меня надо? – пришла в ужас Лара.

– Кому – что. – Михаил Достоевский сумел пожать плечами с философическим видом. – Изгнать вас, убить вас, расспросить вас – у каждого наверняка своя потребность.

А к Ларе уже тянулись десятки рук – мужских, женских и даже почти детских. Детей совсем уж маленьких она здесь не видела, а вот подростки – лет тринадцати-четырнадцати – попадались ей на глаза. Пальцы, касавшиеся её, не причиняли Ларе вреда, хотя и доставляли неприятные ощущения – как если бы по её коже проводили мокрыми лягушачьими лапами. Она по-прежнему слышала лай – который стал еще более громким. И подумала: Дик и его настоящий хозяин тоже пробираются к ней.

А затем шею её вдруг захлестнуло что-то – то ли веревка, то ли жесткая лента. И Лара ощутила такое явственное и страшное удушье, что не могла сделать вдоха еще секунд пять или шесть после того, как удавка прошла сквозь её шею – на первый взгляд, не причинив ей вреда.

– Дышите, дышите же! – проорал ей в самое ухо бывший лекарь Достоевский, и девушка с присвистом втянула в себя воздух.

И почти тут же петлю – а это явно была петля висельника – набросили на неё повторно. Она инстинктивно выставила перед собой руку, и веревка захлестнула её пальцы. Скользящая петля тут же стянулась, причиняя почти нестерпимую боль и вроде бы обдирая Ларину ладонь веревочными волокнами. Но – потом тоже прошла насквозь. А в следующий миг девушка услышала резкий и яростный мужской голос, отдавший команду:

– Дик, горло!

3

Николай Скрябин заключил сделку – хотя всё его существо и восставало против этого.

Когда он позвал Газиэля, тот и вправду сразу же явился на его зов – но не как Мефистофель к Фаусту, а, скорее, как статуя Командора к самонадеянному Дону Гуану. Во всяком случае, цель у демона в обличье обезьяны уж точно была такой же, как у Командора: заставить своего оппонента пасть в бездну. Однако достичь своей цели немедленно он никак не мог, поскольку Николай Скрябин взял в заложники его названного братца-кролика, Фесора. Так что, услышав, чего именно Николай хочет, Газиэль вроде как принял выдвинутые условия. И вот теперь Скрябин – вместе со своим длинноухим пленником – находился уже не где-то в недрах сведенборгийского пространства, а на его поверхности.

Сперва он даже не понял, где именно очутился. И хотел уже потребовать ответа у демона-обезьяны, куда именно тот его перенес? Ведь он, Николай Скрябин, требовал, чтобы его доставили прямиком к девице Рязанцевой! Но когда он бросил взгляд через левое плечо, за которым у него только что стоял демон, там уже никого не было. Во всяком случае, никого, различимого человеческим глазом. Вряд ли Газиэль покинул бы театр военных действий, не вернув предварительно своего так называемого брата. А тот сидел на корточках у ног Скрябина, который продолжал стискивать его уши в кулаке.