Следователь и Колдун

Здесь всегда царила тишина. Лишь ветер ночами выл в окне, да потрескивал, остывая, нагретый за день камень стен. Только в самую первую ночь в Гнезде Сойки уже засыпающему мальчику показалось, что где-то далеко-далеко, внизу башни, кто-то всхлипывает и кричит, перекрикивая тяжелые глухие удары. Утром он спросил у стража за дверью, кто это кричал ночью, но тот, естественно, ничего не ответил, и больше ничего подобного Асад не слышал.

Через неделю начались занятия.

Именно тогда мальчик узнал, что он не единственный шестилетка, которого сюда привезли, вырвав из семьи – привезли без каких-либо объяснений, и поселили в громаде бастиона.

Всего их было одиннадцать: все мальчики, всем по шесть лет, все здоровые, крепкие, все родом из Халифата. На этом сходство заканчивалось; если Асад был из семьи, в которой мясо на ужин было чем-то вроде маленького праздника, то, к примеру, Абид был сыном брата самого визиря Абдуллаха и всю свою недолгую жизнь ел только из золотых тарелок. Наджан родился в семье солдата, а Сираджа забрали из семьи дворцового библиотекаря.

В общем, это было довольно пестрое сборище мальчишек из самых разных семей и земель, но здесь, в Гнезде Сойки, все различия между ними сразу свели на нет: одинаковые коричневые робы – довольно удобные, но почти не согревающие тело – одинаковые комнаты (в гости друг к другу ходить не возбранялось, и очень скоро молодые воспитанники Гнезда выяснили, что все они живут на одном этаже той же самой круглой башни в северной части бастиона), одинаковая еда раз в сутки.

И совершенно одинаковая программа занятий.

Их учили читать и писать. Абид, заикнувшийся было, что он все это давно умеет, немедленно получил по спине тупым деревянным битком от стражника в черном (они были настолько вездесущи, что со временем как-то выпадали из зоны внимания, становясь чем-то вроде предметов меблировки). Абид, даром, что сын визиря, мгновенно уяснил посыл и больше насчет программы обучения не заикался. Все же он был очень умным мальчиком, в чем Асаду еще предстояло убедиться.

Занятия обычно начинались на рассвете и длились до тех пор, пока последний луч солнца не исчезал за горной грядой на западе. После их отправляли в купальни, а после давали еду. Иногда вместо занятий и ужина их отправляли, как говорили сами мальчики, “в подвал” - тогда приходилось голодать.

Учил их древний как песчаный гриф старик, постоянно одетый в один и тот же коричневый плащ (это было видно по неизменным пятнам на рукавах – пятна даже не меняли форму). Старик требовал называть себя “учитель Меруз”, имел тихий нрав и мягкий голос, который никогда не повышал. Ему это и не требовалось – на любые нарушения дисциплины немедленно реагировали стражники в черном: деревянный биток для мелких провинностей и железная колотушка для серьёзных. При этом черные так ловко пользовались колотушкой, что оставляя жуткие синяки ни разу никого не покалечили и даже серьезно не травмировали - видимо, на это счет у стражи были четкие инструкции.

“Учитель Меруз” учил их чтению, письму, после – арифметике и чистописанию. Он был хорошим преподавателем, но иногда засыпал во время урока, сжимая в сухих скрученных артритом пальцах тяжелую указку черного дерева, и тогда страже приходилось аккуратно будить учителя и поить его крепким чаем.

Вот только учил он шестилеток – испуганных, оторванных от семей шестилеток, которым раньше сложно было высидеть спокойно и полчаса, не говоря уже о целом световом дне. Уроки были мукой, и к вечеру новые знания уже просто не лезли в головы мальчиков. Когда Асад выходил из класса, его шатало точно пьяного; пару раз он даже стошнил прямо из окна башни (стража, однако, ничего ему не сделала – даже замечания).

К счастью, дважды в неделю занятия в классе заменяли “подвалом”. Правда, в такие дни не давали есть, но мальчикам это казалось ничтожно малой ценой за отлучение – пусть и временное – от уроков “учителя Меруза”.

“Подвал” был жутким местом, поначалу до ужаса напугавшим Асада. Но вскоре он понял, что в “подвале” нет ничего страшного, разве что фильтрующие маски алхимиков выглядели устрашающе, но на них можно было не смотреть. По сути “подвал” был одной из лабораторий под скалой, но не особо секретной: туда можно было в любой момент попасть на скрипучем деревянном лифте – рычаг вниз - “подвал”, рычаг вверх – жилые комнаты.

В “подвале” их взвешивали, внимательно осматривали под яркими лампами, брали кровь – невинная процедура, к которой все очень быстро привыкли – светили фонариками в рот и в нос, прилепляли к телу какие-то металлические пластинки и делали еще много всякой ерунды – странной, но не причинявшей ни боли, ни неудобств. Весь “досмотр” занимал, в самом крайнем случае, часа два, после чего им давали пить микстуры и отправляли в комнаты отдыхать.