Следопыт Урала

Воспользовавшись случаем, Василий Зуев выехал с рыбаками на их лодке к месту лова. И лов посмотреть любопытно, и добыть морских животных и рыб для коллекции неплохо. Поездка была удачной. Коллекция экспедиции пополнилась новыми образцами. Стали готовиться в обратный путь. Резко похолодало. Выпал снег. На первую ночевку остановились в лесочке.

Сидя у костра, Василий наблюдал за проводником Ункой. Из кусочков китового уса он острым ножом отделял узкие пластинки с заостренными концами. Потом нарезал ленточки тюленьего жира. Гибкую пластинку свертывал в спираль, перевивал ее ленточкой жира. Скрученный шарик время от времени опускал в растопленный жир, который сразу же застывал на морозе. Так он приготовил четыре жировых шарика величиной с куриное яйцо. Завтра с ними пойдет на медвежью охоту.

Утром за Ункой увязался и Зуев. Они вышли на берег и разбросали шарики-приманку. Не прошло и часу, как показался белый медведь. Передвигался он быстрыми прыжками, нелепо подкидывая зад. Вдруг насторожился — почуял запах ворвани. Мигом разыскал шарики и проглотил их. Обнюхав все вокруг и убедившись, что больше съестного ничего нет, медведь направился дальше. Зуев и Унка последовали за ним в отдалении. И вот медведь резко замедлил бег, остановился, стал жадно хватать ртом снег. Потом закрутился на одном месте. Заревел так, что у Зуева мурашки по спине забегали. Зверь обезумело метался из стороны в сторону, рвал когтями живот и хрипел. Охотники обождали, когда он перестал двигаться и приблизились к нему. Распрямившиеся китовые пластинки распороли желудок медведя. Унка принялся ловко снимать шкуру. Зуев взял для коллекции череп и острые когти.

Отдохнув, двинулись в путь. Олени по свежему морозному воздуху бежали легко и свободно. Через семь дней показалась серая церквушка, а потом и приземистые домики самого Обдорска.

В ПЛЕНУ ВОЛЧЬЕЙ СТАИ

1

Конец августа в Заполярье — настоящая зима. И хотя низовье Оби еще не покрылось льдом, но от воды клубами валил пар. Василий Зуев решил воспользоваться последними судоходными днями, чтобы побывать в Обской губе. На небольшой лодке, вместе с Никифором, в сопровождении одного гребца решил спуститься по Оби и побывать на острове Яр, что в центре Обской губы. Утром путешественники неслись в узкой лодке по могучей реке. От воды несло холодом. Кое-где мелькали льдинки. Левого берега не видно совсем, стремительно удалялся и правый. Верткая лодка казалась ореховой скорлупой среди свинцовых тяжелых волн. Зуев и Никифор полностью отдали себя в руки гребца. Тот управлял утлым суденышком так ловко, что первоначальные страхи у Зуева пропали.

Плыли весь день. На ночь приставали к берегу. Только на третий день очутились в просторной губе. Передохнув несколько часов и найдя более вместительную и устойчивую лодку, Зуев взялся искать надежных гребцов-проводников для поездки на остров Яр. Начались зимние ветры. По Обской губе ходили большие волны. Даже бывалые рыбаки не соглашались плыть. Насупившись, молчал Никифор. Зуев спросил:

— Ты плавать-то умеешь, Никифор?

— Откудова, Василий Федорович. Где в степи плавать-то?

— Так что ж ты молчал до сих пор?

— А что говорить-то? Надо плыть и плыли.

— А если бы перевернулись?

— Ну, кабы да если...

— Нет! Оставайся на берегу. Я тебя в море не возьму.

— А как вы?

— Что я? Я на море вырос, с малых лет как рыба в воде... Я скоро обернусь. Осмотрю остров. Там, говорят, птиц поселение, а через день-два и обратно. А ты тут оленей готовь.

— Хорошо, Василий Федорович.

В полдень Никифор провожал в путь Зуева. Лодка, казавшаяся у берега такой большой и устойчивой, сразу затерялась среди широкого, безбрежного, как море, обского устья.

Четверо гребцов усиленно работали веслами. Ветер, дувший с океана, крепчал. Ледяные брызги, захлестывая лодку, скатывались с непромокаемой одежды рыбаков, сшитой из нерпичьей шкуры. Иное дело было у Зуева. Его одежда быстро стала леденеть. Волны и ветер сшибались, ревели, вихрились в мелких ледяных брызгах, а среди них металась с гребня на гребень лодка.

Уже четыре часа бились рыбаки, а остров Яр, мелькавший в мглистом тумане, нисколько не приближался. Борта лодки оледенели, она глубже осела в воду. Рыбаки выбивались из последних сил. Будь они одни, то давно бы повернули обратно. А Зуев угрюмо молчал. Молчали и рыбаки, не умея, да и не смея говорить с русским начальником.

Последний раз взглянув на смутно маячивший вдали остров, Зуев махнул рыбакам — грести назад. С поразительным мастерством и быстротой рыбаки повернули лодку, рискуя в любую минуту очутиться в ледяной воде.

Угрюмо молчавшие рыбаки перекинулись несколькими фразами, лица их посветлели.