Следопыт. Пионеры.

— В моих глазах навсегда угаснет смех, дорогой батюшка, если вы не будете беречь себя в этой экспедиции.

— Спасибо, дитя мое… Гм… спасибо. Однако я обязан выполнить свой долг. Но у меня есть одно желание — чтобы ты счастливо вышла замуж, пока мы здесь, в Осуиго. Тогда у меня будет легче на душе.

— Замуж? Но за кого?

— Ты знаешь того, кого я желал бы видеть твоим мужем. Тебе может встретиться другой мужчина, более блестящий, разодетый в более богатое платье, но никогда тебе не попадется человек с более благородным сердцем и ясным умом.

— Вы так думаете, батюшка?

— Я не знаю никого, кто бы мог сравниться в этом отношении со Следопытом.

— Но я совсем не собираюсь замуж. Вы одиноки, и я хочу остаться с вами и скрасить вашу старость.

— Да благословит тебя господь, дитя мое! Я знаю, что ты готова на это, и не отрицаю, что чувства твои заслуживают похвалы. Но всё-таки я думаю, есть чувства еще более похвальные.

— Что может быть похвальнее любви к родителям?

— Любовь и уважение к мужу, дорогое дитя!

— Но у меня нет мужа, батюшка!

— Так выйди же поскорее замуж, чтобы было кого любить. Я не вечен, Мэйбл, недалек день, когда я покину тебя, — то ли болезнь унесет меня, то ли пуля прикончит. Ты же молода, тебе еще жить да жить. Тебе необходим муж, защитник, который опекал бы тебя всю жизнь и заботился о тебе так же, как ты хочешь заботиться обо мне.

— И вы думаете, батюшка, — спросила девушка, перебирая узловатые пальцы отца своими маленькими ручками и разглядывая их с таким вниманием, будто нашла в них что-то необыкновенное, между тем как на губах ее играла легкая усмешка, — и вы думаете, что Следопыт наиболее подходящий для этого человек. Ведь он всего на десять или двенадцать лет моложе вас!

— Что ж из этого? Он вел умеренную и полную трудов жизнь, тут надо не на годы смотреть, а на здоровье. Разве у тебя есть на примете кто-нибудь другой, кто бы мог стать тебе опорой в жизни?

Нет, у Мэйбл никого не было на примете. По крайней мере, никого, кто бы выразил намерение стать ее мужем, хотя в душе у нее, быть может, и бродили какие-то смутные надежды и желания.

— Батюшка, мы ведь говорим не о других, а о Следопыте, — отвечала она уклончиво. — Будь он помоложе, мне было бы легче представить его своим мужем.

— Повторяю тебе, дочка: все дело в здоровье! Если на то пошло, Следопыт даст сто очков вперед большей части наших молодых офицеров. Уж во всяком случае он моложе одного из них — лейтенанта Мюра.

Мэйбл рассмеялась весело и беззаботно, словно не было у нее на душе никакой тяжести.

— Конечно, Следопыт так моложав, что по виду годится ему во внуки, да и лет ему гораздо меньше. Сохрани тебя бог, Мэйбл, выйти замуж за офицера, во всяком случае до тех пор, пока ты сама не станешь дочерью офицера.

— Если я выйду за Следопыта, мне это не угрожает, — ответила девушка, лукаво поглядывая на сержанта.

— Да, он не имеет королевского патента на чин, но уже теперь водит дружбу с нашими генералами. Я бы умер со спокойной душой, если бы ты стала женой Следопыта, Мэйбл.

— Батюшка!

— Тяжко идти в бой, когда гнетет мысль, что дочь твоя может остаться одинокой и беззащитной.

— Я бы отдала все на свете, чтобы снять это бремя с вашей души, дорогой батюшка!

— Это в твоей власти, — ответил сержант, с любовью глядя на дочь, — но я бы не хотел, чтобы ты переложила это бремя на себя.

Сержант произнес эти слова глухим, дрожащим голосом; никогда до сих пор он не выказывал так открыто свою любовь к дочери.

Глубокое волнение этого всегда сурового, сдержанного человека особенно растрогало Мэйбл, и она жаждала избавить отца от всяких тревог.

— Батюшка, говорите прямо, что я должна сделать? — воскликнула она потрясенная.

— Нет, нет, Мэйбл, это будет несправедливо — ведь твои желания могут противоречить моим.

— У меня нет никаких желаний, и я не понимаю, о чем вы говорите… это касается моего будущего замужества, не так ли?

— Если бы ты обручилась со Следопытом, пока я жив, если бы я был твердо уверен, что ты станешь его женой, то, что бы ни ожидало меня впереди, я умер бы спокойно. Но я не могу требовать от тебя такого обещания, дитя мое, и не хочу заставлять тебя делать то, в чем бы ты позднее раскаивалась. Поцелуй меня, дочка, и ложись спать.