Следопыт Бероев

– Я вижу, вы всё-таки не до конца поняли, где находитесь, молодой человек, – значительно произнёс он. – А что такое гостайна, вам хотя бы известно?! А обеспечение режима особой секретности?! Ты это видишь?!

Голос Проханчина, дотоле придушенный, трепетно зазвенел. Подрагивающий палец указывал на плакат.

– Охранный режим – это преграда для тех, кто… оттуда. Запомни! И передай своему руководителю, чтоб впредь к подбору кадров относился ответственней. А то как бы его собственную кандидатуру не пришлось пересматривать.

Брезгливо отщёлкнул карту назад, через стол. Впервые глянул в упор. Глаза у него оказались белёсые и водянистые.

Олег струхнул. Больше всего боялся он подвести Челягина. И похоже – всё-таки подвёл. Неохотно забрал карту.

– И всё равно, – не удержался он на прощание. – В экспедиции нужна карта, а не фитюлька. Иначе и на выходе выйдет фитюлька. А шпион и без нас найдёт, чего ему надо.

Вечером позвонил Челягин, уже из Читы. Бероев передал свой разговор с «мухомором Пронькиным».

Рассказывая, Олег нарочито горячился, боясь, что гнев руководителя обрушится на нерадивого сотрудника, не сумевшего выполнить поручение. Однако, к его удивлению, Челягин остался благодушен. С маршрутом согласился:

– Что нам, молодым, проворным, лишние пять-шесть десятков километров!

Уловил в молчании Бероева недоумение. Посерьёзнел.

– Секретность – не секретность. Это не наши с тобой игры. Главное, Олег, что твоим маршрутом мы бы на Кодар вовсе не попали. Тропы через перевал, увы, не существует. Через Пионер по соседству – есть, через другие перевалы есть. А на этот до сих пор не нашли. Может, потому и самому перевалу названия пока не придумали. Так-то, господин картограф!

Не стал возражать и против «карты-фитюльки»:

– Ничего! Не заблудимся. Следопыта из местных подберём. У эвенков карта в голове. А там, глядишь, и сами карту нарисуем и подбросим в первый спецотдел – специально для шпионов! – захохотал он.

– Созвонись с Терентьевой, – закончил Челягин разговор. – Она уже взяла билеты. И не затягивая вылетайте. Встречу вас в Чите.

Телефонный разговор с незнакомой Терентьевой получился неожиданно коротким. Олег начал было повествовать о своём визите в Институт географии. Но та перебила. Сообщила, что говорить не может, поскольку как раз сейчас в аэропорту занимается оформлением грузовой отправки для экспедиции. Скороговоркой продиктовала номер рейса, которым назавтра вылетают, назначила встречу у входа в зал вылетов, наспех извинилась, что ей надо проследить за погрузкой и успеть сделать ещё десяток звонков, и разъединилась.

«Суховатая бабёнка, – констатировал Бероев. – Впрочем, чего ждать от завхоза».

В аэропорт нетерпеливый Бероев примчался на полчаса раньше. Походил по залу. Регистрация рейса ещё не началась, но у стойки, как обычно, образовалась очередь. Только в этот раз она отчего-то скособочилась влево. Там, в сторонке, разместилась на рюкзаках молодёжная группка туристов. В центре компании восседал худощавый паренёк лет двадцати пяти в старенькой, траченой телогрейке и резиновых сапогах. Но синеглазый, тонколицый, с острыми скулами и словно вычерченными губами. Он пел романсы. Аккомпанируя себе на гитаре, встряхивал головой, отчего волнистые, по шею волосы, перетянутые банданой, колыхались. Пел столь проникновенно, неожиданно глубоким голосом, что даже стоящие на регистрацию первыми, обычно тщательно караулящие свою очередь, сгрудились вокруг него. «Не жалею, не зову, не плачу», – лилось по залу. И люди, раздражённые, полные предотлётных хлопот, на время забылись: и жалели, и звали, и почему-то тянуло плакать. Заворожило и Олега.

Уже началась регистрация рейса, когда он, спохватившись, вышел наружу. Выдался холодный летний денёк. Моросило. У входа в одиночестве прохаживалась девушка в шейной шёлковой косынке, которую она, защищаясь от дождичка, перетащила на подстриженные под каре волосы. Уверенная, что на неё не смотрят, она высунула язычок и ловила на него капли.

Девушка была прелестна, никак не старше 22–23 лет. Никогда бы не признал в ней Бероев строгого завхоза, если б не штормовка и набитый рюкзак у ног.

– Ты – Терентьева? – недоверчиво спросил Олег.

Девушка обернулась. Припухлое личико, курносый носик, присыпанный, будто манкой, прыщиками, широкие карие глаза с косинкой.

– Олег? Значит, будем теперь в одной команде? – Она приветливо протянула ладошку. – Татьяна. Третий курс геофака. На летний сезон – завхоз экспедиции. Хотя лучше – Танюша, можно даже – Танечка.

Она улыбнулась уголком рта. Её вообще можно было бы принять за хорошенькую, улыбчивую девчонку. Если б не пресловутая косинка, затаившаяся в глубине глаз. Косинка эта преображала её, придавая всему, что она говорила и делала, оттенок лёгкого лукавства.

Приветливый взгляд её испытующе пробежался по Олегу.

И Олег, с девушками обычно скованный и из-за скованности держащийся несколько манерно, с Танечкой ощутил себя лёгким и естественным. Тем Олегом, каким становился наедине с собой, а не тем, каким пытался казаться.